Жизнь устроена ассоциативно. В России борются с тонировкой, во Франции - с паранджой. Причем в том и в другом случаях пытаются делать это на законодательном уровне. В обоих случаях - в интересах безопасности.
Паранджа для нас - знак угрозы с той самой поры, как 40 лет назад появился всеми любимый фильм «Белое солнце пустыни», где молодой красноармеец Петруха был зарезан бандитом Абдуллой, утаившим себя под черной накидкой Гюльчатай. Знак осел в подкорке.
В нынешнее время это одеяние невольно ассоциируется с шахидскими «подвигами» и вообще с терроризмом. Знак утвердился в сознании.
Автомобильная тонировка, как не без основания полагают милиционеры, тоже таит в себе террористическую угрозу. Мало ли какая смерть за непроницаемым стеклом остановленного «лексуса» может скрываться… Эта синтетическая пленка - тоже ведь род паранджи…
Оглядываемся вокруг себя. Всюду и везде тонировка и паранджа - частные жилища с непроницаемыми стенами, на окнах - шторы, вокруг элитных домов - высокие заборы, у дверей - широкоплечие охранники…
Макияж - тоже род тонировки, «пластика» - тем более.
А разве любая иная одежда - не паранджа? Даром, что ли, нас стали «раздевать» посредством электроники догола в аэропортах. В интересах нашей же безопасности.
В ее же интересах - раздеть нас до скелета. И человек снимает кожу следом за нижним бельем. Мало ли что может быть припрятано в наших желудках, кишках и аппендиксах…
Идем дальше.
Шпионаж - способ заглянуть за тонированную действительность.
Но и сами шпионы вынуждены прибегать к разным средствам тонировки: для кого-то в этом случае паранджой служит кров посольства, для кого-то - профессия журналиста, для кого-то - легальный бизнес.
Впрочем, на всякую хитрую разведку есть не менее остроумная контрразведка, в чем мы убедились совсем недавно, когда грянул скандал с разоблачением нашей разведывательной сети в Штатах.
Это все касается внешней стороны дела. Тут в принципе гармонии добиться нетрудно. Была бы политическая воля и исправно работающие полицейские механизмы. Парламенты принимают соответствующие правовые нормы. Милиционеры сдирают со стекол автосалонов пленки и отводят в участок всех Гюльчатай, не пожелавших открыть свои личики.
Идем дальше?
Дальше: наше будущее, описанное в романе Евгения Замятина «Мы».
Если следовать прочерченной в романе логике, жить будем в прозрачных домах. Шторы станем опускать на случай сексуального контакта, предварительно получив на сей счет разрешение. И будем сильно удивляться, что в ходу у далеких предков главенствовал такой дикий принцип: «Мой дом - моя крепость». И тем более: «Моя машина - моя частная территория». И тем паче: «Мое лицо - мое».
Одно в этом ясном и тотально организованном устройстве беспокоит наших из далекого будущего потомков - Душа. Как ее ни просвечивай, а она все равно - потемки. Хоть чужая, хоть своя собственная.
Герой Замятина пишет в своем ЖЖ: «…Я все время дышал чистейшим горным воздухом мысли, - а внутри как-то облачно, паутинно, и крестом какой-то четырехлапый икс. Или это - мои лапы, и все от того, что они были долго у меня пред глазами - мои лохматые лапы. Я не люблю говорить о них - и не люблю их: это след дикой эпохи».
Он из царства «Мы», не любит наши следы в себе. И правильно делает. Как их любить-то.
Вот в Интернете отыскалась сокровенная, ничем не зашторенная запись:
«Ну люблю я. Себя... И если, в конце концов, мне удалось стать эгоисткой, так это лично моя заслуга. Кстати, хорошо бы себе за это что-нибудь подарить... Проложить путь к сердцу через пенис не составляет труда... Но и тут наступает момент истины, когда ты осознаешь, что, вероятнее всего, он любит не тебя, а твой клитор».
С этим открытием девушка прожила несколько лет, пока не почувствовала «стыд перед Богом».
Почувствовав, заглянула в костел. «Красиво, свободно, комфортно».
Но не оробела. Не было трепета. Было что-то неприятно прозападное для нее в этой ветви Христианства.
Другое дело - Православие. И она покрестилась с мыслью: «Глупо гоняться за чужим, отвергая свое».
«Сегодня, - признается новообращенная,- я точно знаю о Православии только одну вещь: это - мое».
И Православие уже - ее.
Как была, стало быть, эгоисткой, так ею и осталась с той разницей, что путь ее к сердцу (и к ее сердцу) лежит теперь не через пенис и клитор, а через…
«Православие головного мозга», - так определил Андрей Кончаловский недуг, профанирующий живое религиозное чувство.
Православием теперь можно размахивать как битой, использовать как кулак, полагает бывшая эгоистка. Если что не так, можно «ведь развернуться и по уху засветить. Не со зла, а в чисто воспитательных целях. Ради прозрения в мозгах вопящего».
Это по-нашему, по-православному…
***
Религиозная тонировка - штука посложнее тонировки автомобильной, но тоже не бином Ньютона.
Как правило, тонировочная пленка на стекле машины - для форса, для статуса. Как мигалка на ее крыше.
И с паранджей не все так религиозно. Если обратиться к истории этого одеяния, то выяснится, что оно не предписано исламом, что это всего лишь традиция, родившаяся в некоторых мусульманских общинах. Судьбе было угодно связать ее с фанатизмом и мракобесием радикальных организаций.
Что же касается «православия головного мозга», то это болезнь неприятная, чреватая тяжелыми осложнениями особенно для людей творческих.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
