Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера», специально для РИА Новости.
В уходящем сезоне состоялась одна из громких премьер — «Приход тела» по пьесе братьев Пресняковых в Центре драматургии и режиссуры А. Казанцева и М. Рощина, режиссер спектакля Марат Гацалов. Внимание к этому проекту было обеспечено СМИ, и дело было не в пьесе известных драматургов братьев Пресняковых, не в имени молодого режиссера, успевшего получить «Золотую маску» за спектакль «Жизнь удалась» (совместная постановка с Михаилом Угаровым), а в том, что в этот спектакль пригласили 26-летнюю Валерию Гай Германику, еnfant terrible современного телесериала, сыгравшей в спектакле Гацалова главную роль телережиссера, снимающего кино.
Сцена превращена в съёмочную площадку. В спектакле снимается жёсткое «мыло» о девочке Насте, убитой, а потом изнасилованной некрофилом-милиционером, а потом еще раз убитой, поскольку папаша, придя домой, вошел в воспитательный раж и безжалостно выпорол, по сути, без причины свою доченьку, не зная, что его ремень бьет по мертвому телу ребенка.
Процессом съемок руководит Валерия Гай Германика (или – ее героиня). Пьеса на наших глазах трансформирована в эпизоды сценария. Стайка гримерш то и дело услужливо подбегает к актерам, чтобы поправить достоверность макияжа: для того, чтобы снять, к примеру, эпизод в троллейбусе с кондуктором, которая осознанно ходит по переполненному салону в вещах, пропитанных мочой. Рядом с Германикой все время помощница, которой, вероятно, по должности полагается играть свиту королевы — ей нужно только восхищенно внимать госпоже режиссерше, что бы последняя не делала. Вся эта псевдо-кинематографическая стайка ощущает себя избранной и почти ритуально священнодействует. Это раньше была съемочная группа, а сейчас — на площадке тусовка, которая лезет из кожи вон, чтобы стать модной.
Ход режиссера с приглашением на главную роль Германики мог бы вызвать иронию, пригласи он известное лицо ради известного лица, что любят делать в антрепризе. Для Гацалова же документальность истории «Приход тела» заключена не в сюжете пьесы, а в том, как делается современный отечественный кинопродукт. Валерия Гай Германика со своим скандальным имиджем режиссера, снявшего шокирующий сериал о нынешних школьниках, для Марата — знаковое лицо. По сути он предложил коллеге сыграть саму себя и тем самым сюжету братьев Пресняковых сообщить эффект особой достоверности.
Спектакль «Приход тела» поставлен не столько про жизнь, сколько про то, как наша страшная жизнь оказывается в искусстве объектом манипуляции правдой. В особые права, когда кругом ложь, вступает, кажется, последней аргумент — документ, но и на этом пути наше время, столь падкое на имитацию, сам факт жизни превращает в мыло. В спектакле таким «документом» становится сама Германика, которая шаг за шагом ведет снимаемый ею фильм от документальной правды к гомерической неправде. И там, где у Пресняковых ближе к финалу проявляется очевидная ирония над Священным Писанием, у Гацалова осуществляется перевод авторского религиозного недоверия в гротескное издевательство над индустрией современной культуры.
Чего стоят эпизоды, когда на сцене появляется неоновый Ангел, призванный решить, забирать Настю в Рай или все-таки отдать ее душу вечному оппоненту в Ад. По пьесе на небесах не знают, что делать с Настей. Она невинно убиенная, но ведь изнасилована же, и рот полон спермы. Небесная канцелярия в итоге возвращает её на землю. До первого поступка или проступка, а там решат. Этому Ангелу, которого мы видим в спектакле, прямая дорога на сцену Большого театра, ещё чуть-чуть - и он будет конкурентом Николаю Цискаридзе.
В целом же беспощадная, криминальная правда о людях глубинки если режиссеру и нужна, то только как гиньоль, щекочущий нервы обывателю. Делается, на наших глазах, искусство эпохи общества потребления - на потребу быдлу быдлом же.
Германика (сценическая) сначала снимает фильм, который мог бы встать в ряд с «Грузом 200» Алексея Балабанова, но заканчивает тем типом кинематографа, который любят на канале «ТВ 3» — настоящем, мистическом! Это наращивание неправды, какое-то органическое движение в сторону имитации выстраивается режиссером спектакля по нарастающей. Начинается все со сцен, поставленных и сыгранных с натуралистической, бытовой подробностью, как, например, избиение дочери (не пугайтесь, тут допущена театральная условность — на кровати белый, пластиковый манекен вместо Насти). А потом - приход матери, которая долго не замечает, что дочь мертва, потому что дочь молчит всегда, далее - приход милиционера (он-то и есть педофил и некрофил) с оформлением протокола — вот тут уже сцены гиперреализма.
Схвачены точно типажи. Обстановка квартиры узнаваема до боли. Видеопроекция ковра над кроватью — точная деталь, сразу вспоминаешь соседей бабушки, у которых висел точно такой же. Это жилище миллионов семей: про них, выброшенных на обочину, превращенных в хлам, надо бы и вправду снимать кино и ставить спектакли, но киноиндустрия не даст и встроит в свой формат. Появится непременно Ангел, инфернальный неон, дешёвый символизм для бедных. Без него никак.
Надо отдать должное Валерии Гай Германике, которая рискнула ввязаться в эту затею, ведь ей Гацаловым уготована роль скорее саморазоблачительная, чем утверждающая в правах новое знаковое для молодежи дарование. И она мужественно идет на это, выступая союзником режиссера спектакля, поскольку они оба знают не на словах, как снимается сегодня кино.
Однако чем больше прав отдает Гацалов псевдокино в своем театре, тем более театр выявляет жизнь изуродованного общества, потерянного, аномально жестокого; общества, в котором победил зверь, любящий кино с happy end.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
