Модернизация экономики требует притока в научную среду большого количества молодежи. Однако занятие наукой остается не самым доходным видом работы, и карьера ученого в России потому не слишком завидная. О проблемах молодых ученых в интервью РИА Новости говорит декан факультета социологии Московской высшей школы социальных и экономических наук (МВШСЭН) Виктор Вахштайн.
- Виктор Семенович, рекомендовали бы вы современному молодому человеку, который хочет заниматься наукой, эту деятельность?
- Давайте разведем понятия: есть наука и есть карьера в науке. Науку как трамплин для карьерного роста сообразительные амбициозные люди сегодня не выбирают. И правильно делают. Двадцать лет назад ситуация была принципиально иной: «на свободу» вырвалось поколение молодых интеллектуалов, научных сотрудников советских институтов, получивших гранты западных фондов, чтобы уехать в Европу и США учиться у своих кумиров. Или индивидуальные гранты – для доработки и публикации спрятанных в столе манускриптов. (Я сейчас говорю, конечно, только о социально-гуманитарных дисциплинах.) Это поколение и создало язык современной российской науки.
Затем ситуация изменилась. «Героический этап» закончился. И сегодня научное предприятие уже не обещает стремительного карьерного взлета.
Что же касается науки как таковой (а не связанных с ней карьерных перспектив), то она и не предназначена для достижения индивидуального успеха. Поскольку в нормальном варианте представляет собой огромную фабрику по производству знания, лишь малая часть которого – оригинальные авторские идеи, а все остальное – обычная производственная рутина. (Поэтому рынок идей – особая область внутри рынков знания, что-то вроде рынка произведений искусства.) Заниматься такой наукой можно лишь от большой любви к ней самой, а карьеру делать в другом месте.
Впрочем, героический период в развитии постсоветской науки закончился, она перестает быть повседневным подвигом и становится нормальным профессиональным предприятием. Я надеюсь, что инициативы типа создания аспирантуры полного рабочего дня, как это задумала сделать у себя Высшая школа экономики (ГУ-ВШЭ), будут этому способствовать.
- Насколько остро сегодня стоит проблема воспроизводства научных кадров?
- Очень остро. Аспирантура – это болевая точка российских университетов. Но лечить нужно не симптом, а болезнь. Болезнь же состоит в том, что интеграция науки и образования осталась в основном декларацией. Академические институты последние годы находились в состоянии стагнации – их лучшие сотрудники поспешили закрепиться в новых и хорошо обеспеченных вузах, либо вовсе ушли из науки. Вузы (даже лучшие из них) по-прежнему представляют машины для ретрансляции чего-то неопределенного, оптимистично именуемого «знанием», но в его производстве участвуют лишь постольку поскольку.
- Но ведь везде университеты являются и образовательными, и научными центрами. Почему же это становится проблемой?
- Представьте себе логику российского научно-исследовательского университета.
Преподаватель отчитывается своими трудами и участием в научных конференциях, но платят ему, по сути, за те часы, которые он «закрывает» (на жаргоне это называется «горловой нагрузкой»). Поднимаясь по карьерной лестнице, он выигрывает не столько в деньгах, сколько в свободном времени – за большую зарплату профессор может меньше преподавать.
Таким образом, вся первая половина карьеры преподавателя вуза – это борьба за право меньше преподавать, чтобы высвободить время на научную работу. Но когда он достигает этого блаженного состояния, научной работы от него уже тоже не требуется – да и вышел он к тому времени из возраста научной продуктивности (так называемый «tenure effect»). В итоге – поскольку, поднимаясь по лестнице, преподаватель освобождается от части своих преподавательских обязанностей – учебная нагрузка сваливается на нижние «этажи» и университет начинает напоминать пирамиду Хеопса: в ее основании лежат молодые преподаватели и доценты, задавленные количеством часов. Им приходится читать не те курсы, которые им интересны или которые являются их специальностью, а те, которые никто другой не прочитает вместо них.
- Однако в тех же американских вузах молодые ученые тоже много преподают, однако и на науку находят время. Значит, можно что-то сделать?
- Проблема, к сожалению, не только во времени, но и в научном сообществе как таковом. У нас нет нормальной научной коммуникации и в принципе очень мало мест, где ведутся серьезные исследования – напомню, что мы говорим о сфере общественных наук. Не только в Штатах, но и в большинстве европейских стран существует развитый рынок труда молодых исследователей и преподавателей и рынок научных текстов, что создает необходимый контекст, стимулирует научную коммуникацию. В России проблемы и с тем, и с другим.
Сейчас, правда, в этой сфере начали происходить какие-то сдвиги, возможно, что-то изменится.
Материал подготовила Екатерина Рылько (ГУ-ВШЭ) специально для РИА Новости
