Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера», специально для РИА Новости.
Театральный фестиваль им. А.П. Чехова, приуроченный к 150-летию со дня рождения русского классика, продолжает показ спектаклей, поставленных по его произведениям. На этой неделе Национальный Драматический центр Мадрида представил на суд столичной публики спектакль «Платонов» (постановка осуществлена в сотрудничестве с чеховским фестивалем).
У чеховского героя Платонова, открывающего у Чехова тип лишнего человека рубежа века XIX и века ХХ и являющегося предтечей таких чеховских характеров как Иванов, Иван Петрович Войницкий, доктор Астров, есть в пьесе слова, которые, вероятно, стали в чем-то отправной точкой для драматурга Хуана Майорги, написавшего специально для этой постановки новую сценическую версию пьесы молодого Чехова. «Разгромил, придушил женщин слабых, ни в чем не повинных... Не жалко было бы, если бы я их убил как-нибудь иначе, под напором чудовищных страстей, как-нибудь по-испански, а то убил так... глупо как-то, по-русски...» — говорит в финале измученный собственной рефлексией Платонов.
Испанцы, делая свой испанский акцент, проявляя и обнажая интригу пьесы в чем-то многословной и драматургически рыхлой по сравнению с другими произведениями классика, словно настаивают на том, что убивать можно не только в мелодраме, а этот самый мелодраматизм вводят в структуру спектакля, усиливая тем самым иронию Чехова и самоиронию Платонова.
И перед нами в спектакле является не столько русский интеллигент, учитель, сколько современный плейбой, вечно неудовлетворенный своей жизнью и оттого компенсирующий свою несостоятельность завоеванием женщин.
Вероятно, когда своей новой жертве, Софье, только что вышедшей замуж за его друга Сергея Войницева, он говорит о том, что в юности (они были знакомы и испытывали друг к другу взаимную симпатию) она видела в нем второго Байрона, то говорит сущую правду. И хотя сам он себя таковым не считает, претензия на сверхчеловека в испанском Платонове присутствует. Он, не окончивший курса в университете, разочарованный, что не стал ни Христофором Колумбом, ни министром «каких-то особенных» дел, иронично сравнивает себя с Дон Жуаном на территории между Платоновкой и Войницевкой.
Пера Аркильюе, играющий Платонова, безжалостен. Это видно с первых сцен. В гостях у генеральши Анны Петровны (Моника Лопес) он ищет жертву для своих ироничных эскапад. И когда появляется невеста его другого близкого приятеля Николая Трилецкого (Гонеало Куннил) Маша Грекова (Мария Пастор), то он выставляет на посмешище эту девушку, которая увлечена химией и выглядит чуть смешно. Современная молодежь назвала бы такую «ботаничкой»: Маша в очках, близорукая, остроносенькая, как и написано у Чехова.
Покуражиться над ней Платонову мало, он издевательски показывает собравшимся, что ее занятия химией, наукой, — это все бред. Она ничем не отличается от других женщин, поскольку, как и всем, ей нужен мужчина. И после словесной перепалки Платонов, вроде, идет на мировую и целует Машу, но как… Нет, это не безвинный поцелуй, а публичный урок соблазнения. Он привлекает свой богатый мужской опыт, и Маша сдается. Она уже в этой сцене, в самом начале, готова отдаться Платонову. И понятно, что потом будет мстить ему как женщина, а не восстанавливать мировую справедливость, подавая на обидчика в суд и лишая его учительского места в уезде.
Этот Байрон или Дон Жуан российской глубинки уводит у одного своего друга жену Софи, а параллельно с этим отвечает на чувство генеральши Анны Петровны при живой жене Саше (Кармен Мачи).
У таких дон-жуанов часто жены настолько неказистые, что окружающие удивляются, что, мол, он мог в такой найти. И вроде бы Саша вписывается в такой стереотип, но за одним исключением. Она, в отличие от всех в этом обществе, способна на сострадание. Надо сказать, что испанцы не допускают тут иронии в адрес Саши. Да, ее вера и в Бога, и в человека наивна, но именно эта наивность помогает ей сохранить в себе какую-то особую сердечность и теплоту. И когда Саша узнает об измене Платонова, то мы увидим совсем не причитающую юродивую. В сцене объяснения с Платоновым актриса Кармен Мачи сыграет множество оттенков: и отчаяние, поскольку рушится ее цельный счастливый мир, в котором был любимый муж, счастливая семья с сыном Колей, и негодование, поскольку Платонов переступил через друга и увел молодую жену Войницева, и просто женскую слабость и беззащитность. Однако есть и куда более важные мотивы для ее переживаний: Платонов потерял честь, и это для скромного и тихого существа, такого как Саша, просто непостижимо, поскольку муж совсем не подумал о том, как будет их семья жить с таким позором, каково будет их сыну Коле, когда все вокруг будут знать, что его отец — человек без чувства долга, без чести и совести.
Драматург Хуан Майорга и режиссер Херардо Вера дают свое разрешение судеб Платонова и его жены Саши. Она, глубоко верующая, кончает с собой, но не из-за несчастной любви уходит из жизни эта Саша. Ею осуществляется последняя жертва во имя Платонова, во имя того, чтобы он осознал свою ответственность, свое отцовство. Самоубийство в этом контексте — акт любви, а не вызова или мести.
Николай Трилецкий, Сергей Войницев (Давид Луке) и сам Платонов – закадычные друзья. Они сверстники, каждый их которых не выдерживает испытаний повседневной жизнью. У испанцев особенно видно, что это — одна компания, в прошлом пожившая весело. Но отношения их не испытывались до тех пор, пока не включалась в эти дружеские связи сила платоновского разрушения. Эта убивающая все вокруг рефлексия чеховского героя и есть, вероятно, главная тема спектакля. Платонов знает, как не надо жить, но у него нет сил жить как надо. Это состояние изнурительно для него самого, поскольку в нем силен самоанализ. В нем много неистраченных сил, которые он пускает не во благо себе и ближнему, а, наоборот, и против себя, и против всех, порой сам того не желая.
Сближение с ним опасно для окружающих, поскольку грозит тотальным разрушением их личностей. Не знает, как жить дальше, обманутый Войницев, в отчаянии брошенная Платоновым Софи (Элизабет Хелаберт). Дальше пустота.
Маша Грекова спешит к Платонову, чтобы извиниться. Он уже разрушил жизнь своей собственной семьи и семьи Войницева. Теперь на очереди Маша, которая готова последовать за Платоновым, забыть о женихе Трилецком. И Платонову опять на мгновение кажется, что новая женщина спасет его. Эта сцена кажется мрачным гротеском и для него самого. Мелодраматизм здесь совершенно разоблачается и режиссером, и драматургом.
Раздается выстрел Софии. Кто-то должен нажать на курок, ружье должно выстрелить в судьбу.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
