До недавнего времени мне казалось, что закон и право - это синонимы, неразделимые до полного слияния. А «правовое государство» - это такое государство, где все делается строго по закону, пусть и несправедливому, и бесчеловечному, и абсурдному. Но до тех пор, пока в закон не внесли поправки, его надо исполнять - и никаких гвоздей! Однако мой друг-юрист предложил совсем другую трактовку этих основополагающих понятий. По его словам, право и закон отнюдь не всегда совпадают. Во-первых, право может иметь и другие формы выражения - например, судебные решения или обычаи. Во-вторых, законы далеко не всегда бывают правовыми, то есть справедливыми. Ибо латинское слово justitia означает не только «правосудие», но и «справедливость».
Свои рассуждения мой собеседник завершил поистине бронебойным аргументом: в гитлеровской Германии царило незыблемое верховенство закона, но едва ли кому-то придет в голову назвать Третий рейх «правовым государством».
В принципе, спор по поводу соотношения закона и права давно идет в мировой юриспруденции. На сей счет даже имеется поговорка: два юриста - три мнения. Казалось бы, что нам за дело до всей этой схоластики и сугубого теоретизирования? Увы, эта сухая материя касается повседневного бытия, плоти и крови миллионов живых людей. Не зря Гете устами Мефистофеля говорил: «суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет». И доходит до таких вопиющих случаев, перед которыми бледнеют всякие поэтические метафоры.
В Таллине есть Дом младенца. Фактически это детский дом для самых маленьких. Там пытаются вырастить малышей, от которых отказались собственные родители, в том числе и инвалидов. Работа эта - не просто сложная и тяжелая, а еще очень тонкая, тут требуется и особый профессионализм самой филигранной выделки, и - извините за пафос - призвание, настоящая любовь к детям. Иначе ничего не получится.
А еще в Эстонии действует Закон о языке. И закон этот требует от сотрудников государственных учреждений определенного уровня владения государственным языком - эстонским, естественно. Уровень этот регулярно проверяют специальные языковые инспекции. Проверяют старым испытанным способом - путем экзаменов. И тех, кто на этих экзаменах проваливается, безжалостно увольняют, независимо от пола, возраста и специфики их работы.
Дом младенца - учреждение государственное. К его сотрудникам предъявляются стандартные языковые требования. Никаких исключений для них не предусматривается. «Суров закон» и так далее. Полное и подавляющее верховенство.
Так вот, примерно четверть работников этого без преувеличений богоугодного заведения, 50 человек не прошли экзамены. Инспекция пришла к выводу, что они не владеют государственным языком на предписанном законом уровне. Так сложилось, что у очень многих нянечек и воспитательниц детдома эстонский язык - не родной. И они не удосужились его выучить должным образом. Все больше с детьми возились, занимались своей работой, вместо того, чтобы над учебниками корпеть. Недостаточно у них свободного времени, постоянного внимания требуют младенцы , которые эстонского законодательства не знают. Не впитали с молоком матери...
Среди «нерадивых учеников» оказались уникальные специалисты с двадцатилетним опытом, и их невозможно сразу заменить. Они ведь не бумажки составляют, не детали паяют, а имеют дело с живыми детьми. По отзывам многих жителей Таллина, которые ведут блоги, в этом Доме младенца трудятся истинные подвижники, их называют даже святыми. Никаких сомнений нет, что работа у них не просто тяжелая, но неблагодарная, да и низкооплачиваемая. Желающих на их место не так просто будет найти.
Но языковую инспекцию такие тонкости не интересуют. Закон есть закон. Вот классическая иллюстрация к рассуждениям моего друга-юриста: можно ли такой закон считать истинно правовым документом? По-моему, тут гораздо больше подходит знаменитый ленинский афоризм «по форме правильно, по сути издевательство».
Хорошо еще, что мы живем в информационную эпоху. Об этой вопиющей истории узнала пресса. Журналисты подняли шум. Даже национально озабоченные издания вроде газеты Postimees выразили осторожное удивление: борьба за сохранение эстонского языка явно вышла за рамки разумного.
В результате чиновникам из мэрии Таллина пришлось выступить с оправданиями: дескать, массовых увольнений в детдоме не будет, его работникам продлят срок изучения государственного наречия и «к концу года можно рассчитывать, что в детском доме услуги будут оказываться в зависимости от потребности и на эстонском, и на русском языке».
И неважно, что большинство питомцев детдома пока никаким языком не владеют, а умеют только агукать, сосать соски и играть погремушками. Гуманная мэрия разрешила нянечкам и воспитательницам петь детям русские колыбельные. Сообразили, что эстонской самобытности Дом младенца не нарушит и суверенитета не подорвет.
Так что же в этой истории с относительно оптимистическим финалом восторжествовало - право, оно же справедливость или закон? Очень странно, если кто-то по-прежнему будет считать, что это одно и то же...
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
