Андрей Федяшин, политический обозреватель РИА Новости.
Из всех самых больших проблем мира, которые обсуждались на саммите G20 в канадском Торонто, долги - самая тяжелая. Равно как и все их производные: дефициты государственных бюджетов, необходимость начать жесткую экономию средств, сократить расходы на социальные нужды, урезать пенсии, зарплаты, увеличить налоги и прочее. Все это от долгов. В Торонто пришлось, наконец, признать, что мир так долго жил в долг - фактически все последние 25 лет, - что теперь ему надо научиться трезветь.
Алкогольная терминология здесь совершенно не случайна. Серьезные экономисты уже давно сравнивали долги с алкоголем: легкость кредитования в 1990-х и начале 2000-х повышала эйфорию не хуже вина, виски или водки. И после одного легкого кредита так же хотелось взять другой (второй, третий…, пятый), как после первой рюмки - выпить вторую. И самоконтроль терялся. Похмелье становилось неизбежным и пришло в виде финансового кризиса 2008-2009-х годов.
Есть, правда, и еще более мрачное сравнение. Отдельные головы вообще уверены в том, что долговой крах - это кара божья за расточительство и гордыню всеобщего потребления, и в подтверждение напоминают, что на арамейском, языке Христа и его учеников, «долг» и «грех» - это однозначные понятия. Если бы «должников» и «грешников» можно было излечить индульгенциями типа заключительных коммюнике саммитов G20 с согласованными решениями, то все было бы просто. Но просто, похоже, не получится. Надо менять всю структуру государственных расходов, глобальную финансовую систему и переходить к жизни по средствам и к займам на основании «разумной достаточности», а не просто по желанию. «Грешникам» и «должникам» придется учиться каяться, а в мире глобальной экономики это означает только одно - меньше тратить. Вот только как?
Тяжесть грехов (и похмелья) здесь, естественно, у каждого своя. России в этом отношении очень повезло (с ценами на нефть, газ, резервными, стабилизационными фондами - всеми правительственными «заначками»). Из всего состава двадцатки у нас самая малая задолженность (общий объем внешней задолженности, включая госдолг, долги частного бизнеса и потребительскую задолженность). По данным вашингтонского McKinsey Global Institute, одного из самых авторитетных центров исследования глобальной экономики (в Москве действует его филиал), на 2010 год наш внешний долг составляет 71% от ВВП. Рекордсмены здесь японцы - 471% от ВВП. Дальше идут британцы (466%), испанцы (366%), французы (322%), немцы (286%). У США внешний долг составляет 296% от ВВП. В Китае он 158%, а в Индии 129%. За всеми этими процентами скрываются сотни млрд долларов долга.
Долг в сотни процентов от ВВП значит, что вы берете взаймы суммы, в несколько раз превышающие ваш «заработок». Приведенные цифры сами по себе поразительны, но не рекорд. С ними еще можно справиться. Рекорд - это когда займы уже становятся беспредельными. Как, например, это было с Исландией - 1200% ВВП (!!!) и Ирландией - 700% ВВП. Для контраста, можно заметить, что в Норвегии, Финляндии, Швеции и Дании эти показатели совершенно противоположны. В Норвегии ВВП на 156% больше внешнего долга, в Финляндии - на 57%, а в Швеции - на почти 20%. А ведь это все страны с огромными социальными расходами, «социальными подушками», которые по мягкости и не снились жителям, скажем, США. Государственные расходы там питают экономику. Вот оно - скромное обаяние скандинавского социализма.
Даже у могучих экономик, как, например, США, наступает такой период, когда они приближаются к лимиту своей способности абсорбировать долги. Признаки этого: сокращение отдачи на каждый взятый взаймы доллар. По данным американской статистики, если в 1960-х каждый взятый взаймы доллар давал чуть ли не 90 центов прибыли, то в 2010-м едва приносит 10 центов. Сейчас такой «долговой супер цикл» уже закончился. Время делать долги ушло, и настало время их отдавать. Что, собственно, и констатировали в Торонто.
В Торонто договорились, что есть общие для всех принципы, но различия таковы, что все вольны выбирать собственные методы.
Вся проблема здесь в том, что «оптимизм обновления», в первую очередь в Европе, США и Японии, сейчас очень сильно преувеличен. В самых богатых странах Запада, если включать сюда и Японию, произошли и происходят такие сильные демографические изменения, что расплачиваться за долги 2000-х придется уже поколению 2030-х. Старение населения происходит такими быстрыми темпами (и живут пожилые настолько дольше и лучше), что в Японии, Британии, Франции, Германии через несколько лет одному работающему придется «содержать» одного или двух пенсионеров. При таком соотношении, фактическом сокращении численности рабочей силы, быстрых экономических подъемов не будет. А значит, не будет быстрой расплаты с кредиторами.
Чудесный пример этого - Греция. Ей уже выделено 110 млр евро на покрытие «плохих долгов». Но многие финансисты полагают, что Афинам и этих денег не хватит. Либо им придется просить сумму вдвое больше, либо вообще объявлять дефолт. В любом случае, даже при самых жестких мерах государственной экономии, Греция не сможет достичь уровня ВВП 2008-го года ранее 2017-го года. Греки уже сейчас бунтуют против того, что они называют «рыночной хунтой» и навряд ли будут терпеть социальное унижение и сокращение зарплат еще 7 лет.
В обстановке такого глобального долгового опьянения мы очень незаметно дошли до полного смешения ценностных ориентиров. Банкротство, финансовый крах, «долговая яма» сейчас как-то тихо перестали быть тем, чем были раньше: позором, результатом полной некомпетентности, воровством и мошенничеством. Они скорее перешли в категории неприятных неожиданностей, случайностей, избавиться от которых поможет государство и закон. Ответственность все чаще снимается именно с должника и перекладывается на кредитора. Хотя гарантий того, что один виноват больше, чем другой, нет.
Когда бездумно начинают занимать все - от домохозяек и мелких компаний, до крупных банков и даже целых стран, значит менять что-то надо в общей системе, а не в ее отдельных ячейках.
Самое удручающее в том, что нынешним финансовым кризисом, со всеми его мерами спасения банков и финансовых институтов с плохими займами, уже размыты различия между деньгами частными и государственными. Иными словами, деньгами налогоплательщиков. Когда государству приходится вмешиваться в дела частного сектора и спасать (гарантировать его платежеспособность) от краха, то оно тратит на это средства из казны. Если оно этого не сделает, то может пострадать экономика, начнется спад, сократятся поступления от налогов. Так что, выходит, частные долги напрямую связаны с государственными и влияют на положение экономики.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
