Кино сегодня не в лучшем состоянии, если иметь в виду его творческую составляющую. В трудном положении вся отечественная киноиндустрия. Притча во языцех - кинопрокат.
Отдельная боль - критика. В смысле, кинокритика, которая неправильно отреагировала на фильм Никиты Михалкова «Утомленные солнцем 2. Предстояние». И тем, по мнению автора правильной картины, подписала себе смертный приговор.
Перед похоронами, правда, вышел праздник на ее улице - 20-тилетие кинематографического журнала «Сеанс», издающегося в славном городе Санкт-Петербурге. Отмечен оно было все-таки в Москве при большом стечении тех, кто пишет о кино, анализирует кино и просто болеет за кино.
На празднике кинокритиков не чужими себя чувствовали режиссеры, продюсеры, драматурги…
Хозяйка вечера и бессменный главный редактор журнала Любовь Аркус констатировала, что в небольшом питейном заведении, находящемся в здании театра Маяковского, собрались только те, кто рад и просто приятен друг другу. И по человеческим качествам и по творческим направлениям.
Словом, свои среди своих. Тусовка гляделась как модель солидарного киносообщества, о которой сегодня, в ситуации его глубокого раскола, можно только мечтать.
Я, там бывший, мед-пиво пивший, унесший оттуда свежий номер «Сеанса», готов сей факт подтвердить.
Номер нести было тяжело, все-таки у него гигантский формат: 236х282, объем - под 400 страниц, бумага - плотная, мелованная…
… Нести было тяжело, а листать, читать, рассматривать и вглядываться в этот вербально-изобразительный фолиант - интересно.
Во-первых, отчасти потому, что это самоценное художественное сочинение со своим сюжетом, разветвляющимся на несколько тем и мотивов, с выяснением отношений между поколениями тех, кто делает кино, и тех, кто его смотрит, с рассмотрением эстетических программ, с объяснениями в любви к кинематографу, с объяснением любви к кинематографу. И, самое главное, с объяснением пишущих в журнале в глубокой любви к журналу.
Во-вторых, потому, что этот номер журнала (как и все остальные номера) отвечает требованиям журнальной специфики - в его зеркале отражается и регистрируется текущий кинопроцесс с его политическими, социальными и гуманитарными окрестностями. И, что важно, самый процесс дается не просто в своих внешних проявлениях - за отчетный период вышли такие-то и такие фильмы, их снимали такие-то режиссеры, в них снимались такие-то актеры, они собрали столько-то зрительских душ на копию и т.д., но со своей подоплекой - житейской, философской, идеологической…
Юбилейный номер «Сеанса», который сочинили и срежиссировали ровесники журнала, то есть двадцатилетние киноведы, журналисты, филологи, поэты и прозаики, подоспел с выходом в свет к трагической развязке телесериала Валерии Гай Германика «Школа».
О нем самом в громаде номера всего несколько страниц. Это крохотное эссе Александра Бронского об одиночестве подростка на спринтерской дистанции, это выразительные кадры из сериала и несколько отрывочных мнений участников дискуссии, состоявшейся в редакции издания.
Но «до» и «после» - мозаика наблюдений и соображений молодых авторов о себе вчерашних, позавчерашних в зеркалах фильмов о себе подобных и бесподобных.
Необходимым дополнением стала статья Любови Аркус «Приключения белой вороны» об эволюции школьного фильма в советском кино.
Советские школьные фильмы - действительно в какой-то мере ключ к пониманию того, что происходит с постсоветским школьником. И шире: то, что протекает в подсознании взрослого постсоветского индивида.
На мой взгляд, в обзоре Аркус для полноты картины не хватило трех важных точек отсчета - «Путевки в жизнь» (1931), «А если это любовь?» (1962) и «Плюмбум» (1986).
«Путевка» примечательна педагогической утопией постоктябрьской поры: «наставник», по определению автора статьи, сумел, говоря по-сегодняшнему, «отформатировать» беспризорную биомассу. Жизнь коллектива на тот момент образовалась посредством жертвоприношения «белой вороны». Вот нам и первая рифма со «Школой», где подростковая биомасса после самоубийства очередной «белой вороны» - Ани Носовой - приходит в чувство с последующим просветлением самосознания.
«А если это любовь» кончается покушением на самоубийство. И снова в рифму к сюжетной развязке современного сериала. То было одно из первых покушений на командно-административную педагогику. И шире: на идею верховенства коллектива над личностью.
«Плюмбум» - про то, как мутирует Белая ворона, в какого этического монстра она превращается.
К этому прилагаются размышления молодых кинокритиков о новых и старых фильмах, мастер-классы авторитетных кинематографистов, среди которых я бы отметил большое интервью Рустама Хамдамова. Его время - это то, что отстоялось, устоялось, оформилось в стилевую оболочку. Его пространство - стилевое пространство. Его Бог - собственно Стиль. Потому ему неважно «что». Потому ему необходимо «как». Потому ему мил журнал «Сеанс», стилизованный под черно-белое кино.
И потому ему сегодняшний кинематограф кажется лишним, никчемным… Как, впрочем, и сегодняшняя литература. Как, впрочем, и весь сегодняшний вещный мир со своим сущностным наполнением.
По Хамдамову, Цивилизация исчерпала себя в своем развитии. А что говорить о Культуре?.. И что можно сегодня сказать о Кино?..
Тогда, следуя за Хамдамовым, примем его указание: важно не что говорить о кино, а как о кино говорить.
Ну, хотя бы так, как говорят и пишут авторы журнала «Сеанс».
В свое время Бабель в ответ на восхищение одного именитого коллеги тем, какая у него убедительная проза, сказал не без ноты злорадства: «Стилем берем. Стилем-с».
«Стилем» брать трудно и в кино, и в критике. Но иного способа добраться «сущности вещного и вечного» культура не придумала.
***
В юбилейных комплиментах «Сеансу» мелькнуло его сравнение со знаменитым киноизданием «Кайю Де Синема». Это не пустой комплимент, хотя бы отчасти. Особенно, если иметь в виду роль французского журнала в истории такого явления, как «Новая волна». Он был ее идеологом, провозвестником, буревестником. Он был ее мотором.
Сегодня много говорят о «новой волне» в российском кино. Насколько такие разговоры основательны, покажет ближайшее будущее. Может быть, оно настанет уже через день другой, когда закончится очередной «Кинотавр».
Если наши надежды сбудутся, то не в последнюю очередь потому, что был, есть и будет такой журнал, как «Сеанс», о котором хорошо написала Аглая Чечот, редактор юбилейного номера-произведения «Ровесники»:
«Когда чужим московским утром отшумит юбилей, а черно-белый джентльмен «Сеанс» выйдет в помятом фраке из питейного заведения, когда отзвучат все остроумные и красивые слова, снова останется только работа и вера. Без компромиссов».
…«Новая волна» в кино невозможна без новой волны кинокритики, некоторые образцы которой и являет нам из номера в номер черно-белый джентльмен «Сеанс».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
