Борьба с международным терроризмом превратилась в последнее десятилетие в проблему номер один для всего человечества. В рамках работы в Москве 9-10 июня международного форума «Афганское наркопроизводство – вызов мировому сообществу», одним из организаторов которого выступило агентство РИА Новости, нашему специальному корреспонденту Сергею Сафронову удалось побеседовать с одним из наиболее компетентных российских специалистов по этой проблематике - специальным представителем президента РФ по вопросам борьбы с международным терроризмом и организованной преступностью Анатолием Сафоновым.
- Анатолий Ефимович, насколько сегодня налажено взаимодействие спецслужб всего мира в борьбе против этого глобального зла – международного терроризма?
- Хочу сразу обратить Ваше внимание на то, что на прошлой неделе в Екатеринбурге состоялось совещание глав спецслужб мира из 60 стран. В центре внимания были вопросы борьбы с терроризмом, обмен данными по лицам, организациям, создание общего банка данных. В качестве одного из выводов могу сказать - идет сближение позиций спецслужб, как на двустороннем уровне так и в целом.
11 июня открывается чемпионат мира по футболу в ЮАР, затем в Японии пройдет международная выставка «ЭКСПО». Это крупнейшие форумы, и спецслужбы понимают, что специалистам одной страны здесь действовать невозможно. Такое понимание есть.
С другой стороны есть настороженность, потому что надо делиться оперативной информацией, за которой стоят источники информации, стоят люди, офицеры спецслужб, которые порой ценой жизни добывают эту информацию. И как делиться такой информацией – очень деликатный вопрос, вопрос большого доверия, большой аккуратности. И тем не менее, движение вперед есть, и оно большое, огромное. И с американцами, и глобально.
- А как происходит сотрудничество по розыску таких одиозных фигур, как главарь «Аль-Каиды» Усама Бен Ладен или, к примеру, Доку Умаров?
- Вы знаете, что есть список террористических организаций, запрещенных в странах ООН - и в него входят и «Талибан», и «Аль-Каида». У американцев свой список есть по лицам и организациям, у нас - свой.
Мы считаем центральным ооновский формат. Там идет постоянная работа. Это не просто так – внесли в список и забыли. Постоянно добывается информация, какие-то страны просят внести новые данные или вычеркнуть из списка старые. Кто-то не согласен с этим. Но здесь вкусовщина недопустима - должна быть система. Раз вместе включали в список, значит, должны вместе и исключать из него.
Но несовпадения есть. Иногда к нам обращаются, а мы говорим «нет». Например, ХАМАС, «Хезболла» или Курдская рабочая партия. Но это нормальный алгоритм, потому что у каждой страны есть свои болевые точки, есть акценты. Но одновременно идет совмещение.
Сегодня не мы одни, сегодня многие наши европейские партнеры говорят, что нельзя путать «Аль-Каиду» с «Хезболлой» и ХАМАС, которые имеют большое политическое крыло и социальную направленность.
Есть, конечно, споры вокруг того, что надо исключать из списка уничтоженных террористов, которых уже нет. Вроде все логично: раз его уже нет, значит надо исключать. А мы до сих Шамиля Басаева не исключаем, потому что до сих пор полностью не проверили, есть ли у него «спящие» счета в иностранных банках и не появятся ли наследники на эти счета или родственники. Для нас это важно.
По поводу Доку Умарова наши американские партнеры считают, что тех данных, которые мы предоставляем недостаточно. Так же как и по Закаеву. Иногда это связано с местной юридической практикой… своеобразной. Например, мы направляли в Англию свидетеля, которому Закаев лично при допросе отстрелил палец. В итоге ему устроили такой допрос, причем перекрестный, что с учетом переводчика свидетель не смог убедить их в своей правоте. Но это их практика.
По Умарову тоже остаются пока некоторые вопросы. Хотя мы видим растущее понимание нашей озабоченности в связи с этой фигурой. Но мы не делаем из этого трагедии. Нет. Как известно, в чужой монастырь со своей молитвой не ходят. Мы будем настойчиво предоставлять те материалы, в которых нуждается их юридическая практика, система.
Но по Умарову все понятно, это вопрос времени. Он скрывается на территории России, он террорист, вопрос его задержания - вопрос техники и времени. Но есть еще Ахмадов, один из членов правительства Ичкерии, который находится в США. И по нему также идет работа.
- А Бен Ладен? Он вообще жив или мертв?
- По Бен Ладену нет никаких расхождений. Это тоже вопрос, скорее, технический, вопрос времени. У нас пока нет данных, что это фигура стала виртуальной. Пока таких данных нет. У нас здесь с американцами полное совпадение: и юридическое, и практическое, и оперативное.
- В последнее время много говорится о введении в России режима оповещения населения о террористической угрозе, такого своеобразного «светофора». Зеленый – угроза есть, красный - есть и очень большая. Когда эта система заработает в России?
- Это вопрос технологический. Он изучен и проработан, обсужден в Национальном антитеррористическом комитете (НАК), потому что в этом вопросе именно НАК является уполномоченным по введению этой системы. Это вопрос не правовой. Сейчас нарабатывается решение, потому что мы видим, как во многих странах его введение происходит на нервной ноте. То есть при ее срабатывании поднимается общественный градус. Эта система накаляет общество, не предупреждает, а накаляет, нервирует общество.
Поэтому с учетом международного опыта нарабатываются знания, как достичь максимального эффекта и нанести минимальный ущерб социуму, обществу. Потому что общество устало от пресса угрозы терроризма. Есть усталость психологическая, финансовая, нервная, в том числе с точки зрения ограничений некоторых прав и свобод.
Поэтому мы сторонники того, что раз уж мы идем следом за другими странами, то хотим избежать ошибок, которые совершались до нас. Общество не может долго жить в стрессе, тем более что у нас были два публичных обращения к общественности в прошлом году, были предупреждения от иностранных партнеров, было обращение НАКа к населению.
Мы хотим выработать алгоритм, чтобы синхронизировать по времени и мероприятиям вход и выход из состояния тревоги, связанной с угрозой террористической атаки.
- Как с технической точки зрения общество узнает о повышенной угрозе террористической опасности?
- Для этого будут задействованы СМИ. Сирены под окном орать не будут.
- Насколько актуально для России введение американской системы присутствия на гражданских самолетах вооруженных охранников – маршалов?
- Это настойчивое предложение американцев к нам. Хотя у нас другие оценки и подходы в этой части. У нас уже был печальный опыт, когда в 1970 году был захвачен Ан-24 отцом и сыном Бразинскас, убита бортпроводница Надежда Курченко и ранены пилоты. После этого это мы ввели на наших рейсах сопровождение сотрудниками вооруженной милиции. Но в 1973 году опять была попытка захвата самолета Ту-104. Как показало расследование, милиционер выстрелил на высоте 10 тысяч метров и самолет взорвался между Читой и Иркутском. Все погибли. То есть печальный опыт был, мы отказались от этой практики. И, между прочим, международная организация гражданской авиации ИКАО не рекомендует и даже категорически возражает против этого. И этот взгляд существует до сих пор.
Но у американцев свой опыт. Ясно, что прошло время, появились нелетальные виды оружия. Американцы пришли к выводу, что это будет эффективно в комплексе мер, я подчеркиваю – не отдельно, а в комплексе мер, которые осуществляются на земле, в аэропортах. США уже ввели эту систему маршалов на нескольких внутренних и международных напрвлениях, в том числе в Европу, и обращаются к нам.
Мы объясняли, что нас сдерживает. Это не только печальный опыт, но и масса вопросов - правовых, юридических. И в целом мы считаем, что нахождение вооруженного человека на борту само по себе представляет потенциальную опасность. А если его захватят самого и в борьбе отберут оружие и оно будет в руках у террористов? Потом - масса технических вопросов. Например: прилетели, а где он будет сдавать оружие, кому? Где будет сам находиться? Есть же местное национальное законодательство, которое строго регламентирует вопросы оборота и хранения оружия. Потом вопросы юрисдикции… А если оружие будет применено американским маршалом в воздушном пространстве России? То есть возникает много технических вопросов, но с учетом их настойчивости и того, что американцы считают это одной из своих мер безопасности, мы в целом позитивно в последнее время к этому стали относиться и дали им соответствующий позитивный сигнал. Мы готовы.
Но при этом должны решить все технические вопросы. Технически решить. Разработать договорные документы. Все прописать, кто, что, где, когда. Мы ведем двусторонние переговоры. Они прилетают в Москву, где состоится второй раунд переговоров с экспертами. То есть это уже не политический вопрос - мы начинаем обсуждать технологические параметры. Кто за что отвечает, где что хранится - чтобы была ясность и совместимость параметров.
