Коллизия противостояния Высокой художественной культуры и масскульта стара как мир. Об этом собственно и шла речь в двух предыдущих авторских колонках. Об этом же пойдет речь в третьей, заключительной «серии».
***
Жанровая вертикаль художественной культуры рухнула бы еще в начале ХХ века, если б не консерватизм общественно-государственного устройства этого лучшего из миров.
И при монархических, и при тоталитарных и авторитарных режимах, и в условиях рыночной демократии высокие жанры более престижны, нежели низкие.
Официоз, сколь бы ни были невежественны его функционеры по образованию, всегда предпочитает видеть классику основополагающей и направляющей силой творчества.
Массовая публика по мере обретения права на голос, напротив, начинает ориентироваться на низкие жанры. Изобретение кино, как показалось в начале ХХ века, уложит жанровую вертикаль на лопатки.
Синема сразу проявило себя как снижающее начало культуры. И, в частности, литературы. Едва народившись, русское кино перенесло на экран едва ли ни всю русскую классику ХIХ века. Не нужно особо убеждать кого-либо, что оно при этом привело и Пушкина, и Толстого, и Тургенева, и Достоевского, и всех остальных классиков к общему мелодраматическому знаменателю. Что оно травестировало их художнический статус.
И ничего - Вертикаль устояла.
Синематограф, как вид художественной деятельности стартовавший с самой нижней отметки жанровой шкалы, еще будучи немым, достиг больших эстетических высот. В том числе и трагедийных - «Рождение нации», «Броненосец Потемкин», «Соль Сванетии»… Образовались такие самобытные в художественном отношении явления, как советская эксцентрическая школа, французский авангардизм, немецкий экспрессионизм. Все это являло собой изощренное, изысканное искусство.
На жанровом дне снова оказалась вульгарная комедия с ее грубым комикованием, с потаканием низменным вкусам массовой публики. Но и она довольно скоро из своего планктона выделила образцы высокого комического искусства - ленты Чаплина, Китона, Ллойда, Линдера.
То было еще одно исключение из правила, когда элитарное и бульварное соединились хотя бы ненадолго. То есть, когда благородная публика и чернь совпали, пересеклись в своих культурных пристрастиях.
Звуковое кино начало опять же с нулевой жанровой отметки - с музыкальных бродвейских комедий, и потребовалось время, чтобы его жанровая иерархия снова восстановилась в полный рост.
Впрочем, о равноправии жанров во всех случаях говорить не приходится. В том числе, и в условиях рыночной демократии.
***
В условиях рыночной демократии, когда государство, по идее, отказывается от административного патронажа над культурой, шкала престижности остается той же. И здесь на самых высоких уступах культурной пирамиды располагаются эпические произведения, которые «советуют устроить… жизнь и смерть» индивида, которые запечатлевают «отчаяние одинокого духа». Далее - по нисходящей: трагедии, драмы, мелодрамы, приключения, комедии, фарсы и еще то, что остается на пороге и за порогом художественной культуры, но считается художественной культурой - шоу-бизнес.
Только теперь за престиж высоких жанров должно отвечать не государство, а гражданское общество. Вернее, экспертное сообщество, в которое входят на неформальной основе художественная критика, творческие союзы, квалифицированные жюри национальных и международных премий.
Кассовые показатели при этом могут что-то значить, но не могут играть решающей роли. И не играют ее.
Повторюсь: не играют в глазах авторитетного общественного мнения, но не в глазах всего народонаселения. Это обстоятельство и создает сегодня определенные трудности в отношениях между духовно-содержательным верхом культуры и ее телесно-материальном низом.
Повторюсь: трудности такого рода были во все времена, но в наше время достигли особенной остроты.
Кажется, что тень культуры словно бы перестала знать свое место. Так, по крайней мере, кажется мастерам высокой культуры.
На деле, это не следствие некоего заговора против культуры.
Это объективный процесс.
В искусстве теперь не как раньше: не низкие жанры живут на полях и в сносках великих созданий. Теперь высокая духовность (по-нынешнему - «артхауз») теснится на полях и притаилась в сносках масскульта.
В ХIХ веке у Островского трагик Демьян Несчастливцев, само олицетворение в искусстве высокого, мог сыграть в жизни, в поместье своей дальней родственницы Гурмыжской большого и важного барина, а его коллега, комик-простак Аркашка Счастливцев, представляющий на сцене низкий формат, был удостоен роли слуги - и на большее не тянул. Хотя и обижался на такое статусное неравенство, да поделать ничего не мог.
В ХХ веке к этой неразлучной паре вернулся драматург Григорий Горин, написавший пьесу «Счастливцев - Несчастливцев». В ней трагик Несчастливцев уже маститый режиссер, в силу чего еще более высокого мнения о себе, чем персонаж Островского. Это на сцене. Но по жизни и в жизни абсолютно зависим от презираемого низкопробного комика-простака Аркашки Счастливцева - его менеджера и антрепренера. Осталось дождаться, когда он сам дослужится до режиссера. Да это, в реальности, уже произошло.
Сегодня не такая уж редкость, когда режиссером становится продюсер или антрепренер. Как, впрочем, и наоборот. Но не в этих рокировках суть.
Раньше трагик был поводырем. Теперь им стал комик. Теперь низкий жанр - хозяин ситуации. Все претензии по этому поводу должны быть адресованы не к функционерам от культуры, не к Государству, а к самой Цивилизации.
***
Ее ход обязан нескольким объективным факторам.
Первый из них: массовизация общественной жизни, начиная с республиканского Рима и уткнувшись в демократическую Америку.
Другой: глобализация всех форм и видов жизнедеятельности, начиная от торговли и кончая спортом.
Третий: бурное развитие информационных технологий, начиная от Гуттенберга и кончая Интернетом.
Под их непосредственным воздействием и складывались взаимоотношения высоких и низких жанров. И продолжают складываться.
Констатировать, однако, логику и динамику развития художественной цивилизации - не проблема. Пессимистическая или оптимистическая точки зрения на ее ход - дело случая, следствие субъективной позиции, результат широты взгляда и т.д.
…А вердикты и обличения оставим публицистам от Культуры. Это их хлеб.
***
В утешение же несчастливцевым можно сказать, что при всех поворотах исторического процесса они останутся. Без элитарной культуры обречена культура массовая. Как, впрочем, и наоборот.
Высокие жанры не могут не отбрасывать тень, хотя бы потому, что солнце не в состоянии все время находиться в зените. Другое дело, что на данном историческом отрезке мы живем в мире длинных теней. И одному богу известно: нынче у нас восход или закат?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
