Алексей Малашенко, член научного совета Московского центра Карнеги - для РИА Новости.
Южная Азия давно стала одним из главных (если вообще не главным) эпицентром геополитических потрясений. Развитие событий в Афганистане на афгано-пакистанском и пакистано-индийском перекрестках воздействует на стабильность на пространстве от Атлантического до Тихого океана, на отношения с мусульманским миром и даже на судьбу некоторых европейских и американских политиков.
Центральная Азия расположена в непосредственной близости от пылающего региона. Местные правящие элиты с напряжением глядят на то, что происходит у них по соседству. Страх вполне оправдан, поскольку их интересы могут оказаться затронутыми при любом «раскладе» афганской ситуации.
Рассмотрим три возможных сценария. Первый: стабильность на основе консенсуса с так называемыми «талибами-прагматиками», наконец, достигнута, с их участием создана правительственная коалиция, то есть движение Талибан легитимизировано. В этом случае правителям Центральной Азии придется де-факто признать, что радикальный ислам есть политическая сила, которая пользуется популярностью у населения. И тогда им волей-неволей придется корректировать свое отношение к «своим», внутренним исламистам, которые, подобно талибам, утверждают, что их цель - создание справедливого государства. К тому же, между талибами и исламистской оппозицией, например, в Таджикистане и Узбекистане давно сложились связи, а узбеки, таджики, уйгуры (впрочем, как и выходцы с Кавказа) принимают участия в боевых действиях на стороне афганских повстанцев.
Второй сценарий - афганская проблема остается нерешенной, продолжается война, параллельно ей продолжаются явные и тайные контакты между воюющими сторонами. Центральноазиатские государства поддерживают усилия Соединенных Штатов и коалиции, предоставляя свою территорию для транзита военных грузов. Центральной Азии придется искать свою собственную непростую нишу в затянувшемся конфликте. При этом угроза дестабилизации с юга сохраняется, становясь привычной, но чреватой опасностями рутиной.
Третий сценарий - военное поражение талибов. С одной стороны, это может привести к стабилизации общей ситуации. Но стабилизация окажется временной. Неумолимая практика показывает, что талибы никуда не исчезают, они вновь начнут собирать силы для продолжения борьбы. А «иностранные талибы» - выходцы из Центральной Азии вообще могут вернуться на родину, тем самым, пополнив ряды оппозиции. (Впрочем, поражение талибов выглядит почти невероятным.)
Центральная Азия заинтересована в стабильном Афганистане, каким он был до введения советских войск. Но такой эта страна в обозримом будущем уже не станет. Поэтому с политической, экономической, даже психологической точек зрения Центральная Азия должна быть готова жить именно с таким непростым соседом. И при этом учитывать, что исламская составляющая любого афганского режима будет нарастать.
Вопрос: способны ли государства Центральной Азии оказывать хоть какое-то позитивное воздействие на своего южного соседа? Здесь, казалось бы, напрашивается только негативный ответ.
И, тем не менее, кое-что сделать можно. Речь идет об экономическом сотрудничестве, причем о таком, которое носило бы обоюдную заинтересованность. Здесь показательны планы Таджикистана по строительству ЛЭП в Афганистан, а через него и в Пакистан. Продажа электроэнергии - дело выгодное, хотя и очень хлопотное. Само строительство, транспортировка энергии могут явиться фактором стабильности, ведь в электричестве заинтересованы все. Существуют также и проекты развития инфраструктур, в которых страны Центральной Азии также могли бы принять посильное участие.
Сейчас много говорят и пишут о возможности совместных усилий по борьбе с наркотиками. На первый взгляд, тут действительно есть широкие возможности для сотрудничества. Однако предотвратить рост производства наркотиков в Афганистане пока не способен никто (за последние годы оно выросло в 10 раз). Что касается наркотрафика, то, увы, приходится констатировать, что в самой Центральной Азии в него вовлечено множество людей, в том числе те, кто инкорпорирован в правящие элиты, и потому борьба против этого зла не приносит и вряд ли в ближайшее время принесет столь желанный успех.
Афганский конфликт давно стал полем деятельности международных организаций, включая ООН и НАТО. К разрешению конфликта могла бы подключиться и Шанхайская организация сотрудничества. Однако пока ее вклад весьма ограничен. Это объясняется тем, что два наиболее могущественных члена ШОС - Китай и Россия - до сих пор не определились со своей степенью участия в афганском урегулировании.
Китай действует практически самостоятельно, делая упор на двусторонние отношения. Его экономическая активность в Афганистана сосредоточена в горнодобывающей сфере, также он проявляет интерес к развитию инфраструктур. Собственно политическая составляющая Китая артикулирована нечетко. Пекин безусловный противник исламского радикализма, с которым он сталкивается в своей провинции Синцзян. В то же время восприятие им талибов не столь однозначно. В некоторых китайских публикациях они трактуются как национальное движение против внешней экспансии.
Что касается России, то, полностью отвергая военную поддержку коалиции, она допускает возможность сотрудничества с ней (коалицией) существующей под эгидой Москвы Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Правда, непонятно в каких конкретных формах это сотрудничество может быть выражено.
Так что участие ШОС в решении афганской проблемы видится весьма и весьма неясно.
Афганский конфликт явно не завершится к лету 2011 года, на который президент США Барак Обама наметил начало вывода американских войск. Да и вообще не следует ожидать его окончания в ближайшие годы. Он будет переходить в иные фазы, при этом не исключены и его обострения.
Будет меняться ситуация вокруг Афганистана - а значит соседям Афганистана в Центральной Азии, а также организациям, в которые они входят, включая ШОС, придется выработать более внятную позицию по афганской проблеме и определить свой вклад в «афганский процесс».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
