Сергей Варшавчик, обозреватель РИА Новости.
С юности они напоминали мне трех мушкетеров – Евтушенко, Рождественский, Вознесенский. Кумиры 60-х, романтики оттепели, задиры и поэтические хулиганы, они постепенно уходят. Первым ушел в 1994-м Роберт Рождественский, сегодня – Андрей Вознесенский.
В 1964-ом он написал Белле Ахмадулиной:
«Нас много. Нас может быть четверо.
Несемся в машине как черти.
Оранжеволоса шоферша.
И куртка по локоть - для форса».
Кем он был в данном «ансамбле»? Арамисом?
«Ты меня на рассвете разбудишь,
Проводить необутая выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь.
Ты меня никогда не увидишь.
Заслонивши тебя от простуды,
Я подумаю: "Боже всевышний!
Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу».
Эти пронзительно проникновенные строчки из ленкомовского спектакля «Юнона и Авось» знают и поют даже те, кто никогда не слышал о самом поэте, который воспел страстную и трагическую историю любви русского путешественника и государственного деятеля ХIХ века Николая Резанова к дочери коменданта Сан-Франциско Донне Марии де ла Консепсьон Марселле Аргуэльо. А был еще суперхит «Миллион алых роз» - о любви художника Нико Пиросмани к актрисе Маргарите. Если бы Вознесенский больше ничего не написал, он бы уже вошел в историю отечественной поэзии.
Арамис, как мы помним, был склонен к некоему позерству, в частности, в компании он любил похвастаться своим литературным талантом. Однако, несмотря на внешнюю лукавость и мягкость, этот мушкетер обладал мужеством и смелостью. Не случайно, д’Артаньян дал ему такую характеристику: «Арамис — сама кротость, олицетворенное изящество. А разве может прийти кому-нибудь в голову назвать Арамиса трусом? Разумеется, нет!»
Нельзя было отказать в твердости характера и Вознесенскому, мастеру открытых выступлений на площадях, который 7 марта 1963 года на встрече Хрущева с деятелями искусства стойко выдержал царственный гнев первого лица государства, визгливо кричавшего ему в лицо, чтобы он убирался к своим заокеанским хозяевам. «Дайте мне договорить», - спокойно повторял Вознесенский. «Вы говорите ложь!» - бушевал первый секретарь ЦК КПСС. « Нет, не ложь», - хладнокровно отвечал молодой поэт, подчеркивая, что никуда не уедет.
Никита Сергеевич сделал отличную рекламу молодому поэту. Вскоре о нем знал весь мир. Вознесенского переводил Роберт Кеннеди. Вознесенский не раз беседовал с Мартином Хайдеггером, Жаном-Полем Сартром, Пабло Пикассо и дружил с Артуром Миллером. Помимо Ленкома была и Таганка Любимова и знаменитый спектакль с Владимиром Высоцким «Антимиры». Кстати, при жизни Высоцкого Вознесенский был единственным из поэтов, кто написал и опубликовал посвященные ему стихи – «Оптимистический реквием по Владимиру Семенову, шоферу и гитаристу».
Высоцкий вспоминал: «Андрей Вознесенский принес мне новые свои стихи и сказал: «Володя, я тебя прошу, чтобы ты исполнил их в этом спектакле». Я ответил: «С удовольствием!» Прочитал — стихи оказались прекрасными. Многие люди думают, что это мои стихи, что я пою свое. Это неправда. Это стихи Вознесенского. Я их просто положил на ритм гитарный. Это о судьбе каждого поэта».
Нет, Вознесенский не был диссидентом. В романтическом запале он восклицал:
«Я не знаю, как это сделать,
Но, товарищи из ЦК,
уберите Ленина с денег,
так цена его высока!»
Но и в этом проскальзывало что-то от Арамиса, который, как и его друзья, яростно защищал короля (в данном случае, Ленина) и терпеть не мог кардинала Ришелье (Сталина).
В свое время, Борис Пастернак, как некогда Державин Пушкина, благословил Вознесенского на поэтическом поприще. В одном из последних писем он писал: «Я – в больнице. Слишком часто стали повторяться эти жестокие заболевания. Нынешнее совпало с Вашим вступлением в литературу, внезапным, стремительным, бурным. Я страшно рад, что до него дожил. Я всегда любил Вашу манеру видеть, думать, выражать себя. Но я не ждал, что ей удастся быть услышанной и признанной так скоро».
Не только Борис Леонидович слышен в стихах Вознесенского. Литературным учителем можно назвать и Владимира Маяковского, к фигуре которого Вознесенский часто обращался, как к некому поэтическому мерилу. Да и требование убрать Ленина с денег – это по сути дела продолжение мысли Маяковского в поэме «Владимир Ильич Ленин»:
«Я боюсь,
чтоб шествия
и мавзолеи,
поклонений
установленный статут
не залили б
приторным елеем
ленинскую
простоту».
В «Разговоре с эпиграфом» Вознесенский продолжал разговор с Маяковским, отвечая на его «Александр Сергеевич, разрешите представиться. Маяковский» - «Владимир Владимирович, разрешите представиться!
Я занимаюсь биологией стиха…
Вы ушли,
Понимаемы процентов на десять.
Оставались Асеев и Пастернак.
Но мы не уйдем —
как бы кто не надеялся!—
мы будем драться за молодняк.
Как я тоскую о поэтическом сыне
класса «Ан» и 707-«Боинга»...
Мы научили
свистать
пол-России.
Дай одного
соловья-разбойника!..
И когда этот случай счастливый представится,
отобью телеграммку, обкусав заусенцы:
ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ
РАЗРЕШИТЕ ПРЕСТАВИТЬСЯ —
ВОЗНЕСЕНСКИЙ».
Лаконизм и вместе с тем, динамичность стиха, сочетание диалектичности мышления, необъятность тем напоминали палитру художника. Что-то такое между импрессионизмом и сюрреализмом. Да еще в сочетании с иронией автора:
«У, сплетники! У, их рассказы!
Люблю их царственные рты,
их уши,
точно унитазы,
непогрешимы и чисты».
Вознесенский был человеком своего времени, которое мы знаем и благодаря ему.
Спасибо, Андрей Андреевич и прощайте.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
