БАНГКОК, 24 мая - РИА Новости, Евгений Беленький. Более четырех тысяч сотрудников муниципальных служб и добровольцев из горожан вышли в воскресенье на массовую акцию по уборке территории центра Бангкока, на которой в течение полутора месяцев находился "городок" оппозиции, сообщает корреспондент РИА Новости.
Что убирали на "воскреснике"
Правительственные войска 19 мая штурмовали "городок краснорубашечников", превратившийся к этому времени в подобие независимого государства в центре столицы, чтобы разогнать митинг, объявленный незаконным еще месяц назад в связи с введением 7 апреля в Бангкоке чрезвычайного положения.
Разгону предшествовала шестидневная блокада "городка" и уличные бои между войсками и демонстрантами. По официальным данным, с 13 по 19 мая в столкновениях и во время войсковой операции погибли 52 человека (все - гражданские лица) и были ранены более 400 человек.
Немедленно после разгона митинга в центре Бангкока в результате поджогов вспыхнули 37 пожаров. Некоторые из них продолжались до 20 часов. Из-за военной блокады пожарные команды не могли подъехать к горящим зданиям, а в тех случаях, когда военные разрешали проезд, пожарные попадали под огонь неизвестных снайперов.
Не менее пяти многоэтажных зданий, в том числе три торговых центра и кинотеатр, выгорели полностью и частично обрушились.
Дворники из среднего класса
В минувшую пятницу мэр Бангкока Сукхумпхан Борипхат призвал жителей Бангкока принять участие в массовой акции по уборке и очистке территории бывшего "городка" оппозиции, после того, как военные закончат там зачистку от "остаточных групп вооруженных террористов". В субботу войска передали территорию полицейским и гражданским властям, а в воскресенье бангкокцы вышли на свой "воскресник", который официально продолжался с 8 утра (05.00 мск) до 21.00 (18.00 мск).
На самом деле "воскресник" закончился значительно раньше, около семи вечера, так как собирался дождь, и к тому же многие стремились попасть домой до надвигавшегося комендантского часа.
Частично разрушенные бронетехникой баррикады военные и муниципальные службы убрали за четверг и пятницу.
По всей площади Ратчапрасонг дружно мели метлами мокрый, посыпанный стиральным порошком асфальт, сотни горожан, по большей части - представителей огромного бангкокского среднего класса. Эти люди явно были не очень хорошо знакомы с орудиями труда, они натирали себе мозоли, терпеливо выслушивали инструктаж профессиональных дворников и продолжали с неистребимым энтузиазмом драить метлами мостовую.
"Как же эти красные загадили площадь", - сказала корреспонденту пожилая дама с тремя бриллиантовыми кольцами на пальцах одной руки, на несколько секунд остановившаяся отдышаться. Ее вторую руку скрывал длинный рукав светлой блузки, красиво ниспадающий на слегка наклоненный черенок метлы.
На месте, где она орудовала своим инструментом, еще несколько дней назад на асфальте были расстелены циновки, и на них сидели, ели и спали люди. В "городке" большую часть времени его существования неплохо работала система сбора и вывоза мусора. Тайцы - по природе очень чистоплотные люди, и это касается не только среднего класса, но и крестьян и городских бедняков, составлявших основную массу участников "краснорубашечного" протеста.
Мусор как оружие массового поражения
В первые дни протеста на площади Ратчапрасонг "городок" издавал весьма неприятный запах, так как мусор уже собирали, но еще не вывозили, а биотуалеты еще не доставили в "городок".
Затем все коммуникации были подведены, биотуалеты прибыли и регулярно обслуживались, а по краям площади и на соседних улицах работали десятки душевых кабин. В необычную жару, которая этой весной в Таиланде побила двадцатилетние рекорды, днем многие демонстранты прятались от солнца под тентами и сооружениями легкого метро, а с наступлением темноты возвращались на площадь, где днем всегда сидели две-три тысячи человек, вечером - до десяти-пятнадцати, а в самые напряженные дни - до восьмидесяти тысяч манифестантов.
За неделю до разгона манифестации правительство начало блокаду "городка", в том числе перекрыло электроэнергию и воду. Однако дизель-генераторы и насосы, подключенные к системе пожарных гидрантов, позволяли решать эту проблему сравнительно легко. Труднее было с мусором, который городские власти по приказу правительства перестали вывозить. В последние дни протеста горы черных пластиковых мешков, из которых вниз стекала жидкость, собирались в углах площади под вывесками гламурных магазинов и торговых центров. Остряки шутили, что в руках правительства мусор и экскременты - самое страшное оружие, которое, в конце концов, заставит демонстрантов прекратить протест. Это было, когда винтовки уже стреляли вокруг "городка", но на штурм военные еще не решились.
В воскресенье этих гор мусора уже не было. Их убрали в четверг и пятницу муниципальные служащие в респираторах под охраной военных. Но выросли новые. Половина людей, участвовавших в субботнике, занимались тем, что собирали руками в резиновых перчатках все, что осталось на площади после поспешного бегства демонстрантов, преследуемых солдатами. Разбросанные здесь и там циновки, одежда, мелкие личные вещи (демонстранты, спасавшиеся в "безопасной зоне" храма Ват Патхумваннарам, побоялись возвращаться на площадь, чтобы забрать свое имущество), пластиковые бутылки из-под воды, бутылки с водой, одноразовые пластиковые миски с нетронутой со среды едой, - все это летело в черные мешки и сваливалось в большие кучи. Потом к кучам подъезжала мусороуборочная машина мэрии, и все это утрамбовывалось.
Пожар, который не желает гаснуть
Торговый центр Central World, наполовину сгоревший и частично обрушившийся, в воскресенье еще дымился. Он был весь огорожен выросшим за одну ночь забором, в котором зияла большая брешь, как раз против развалин универмага "Зен". Там стояла толпа бангкокцев и иностранных туристов, снимавших картины разрушения на фото- и видеокамеры. Поодаль, ближе к зданию, стояла пожарная машина. Пожарный поливал струей воды участок разрушенного здания, из которого струился дым.
Пахло гарью. Многие на площади работали в марлевых медицинских масках с красным смайликом (улыбкой) на белом фоне. Это эмблема оператора мобильных телефонов D-Tak. По центру площади медленно ехал белый пикап, и девушка в кузове раздавала всем желающим маски.
Мотоциклы-такси кучками стояли в трех-четырех местах на площади. Они то приезжали, то уезжали, перевозя пассажиров. Мотоциклисты, многие из которых участвовали в протесте, тихо разговаривали между собой, явно стараясь не привлекать лишнего внимания. Иногда они подъезжали к иностранцам и предлагали свои услуги. Это же делали и "тук-туки" - трехколесные мотоциклетные повозки, рассчитанные на двух-трех пассажиров и развивающие по городу скорость до 80-100 километров в час.
Один из них подъехал к корреспонденту и начал на ломанном английском настойчиво предлагать часовую поездку по центру города за 20 бат (около 17 рублей). Раньше такие "обзорные экскурсии" предлагали не меньше, чем за "сотню".
Автомобильное движение по площади постепенно восстанавливалось, хотя официально оно должно было открыться только в понедельник. Машины ездили с полным пренебрежением к правилам дорожного движения. Это пренебрежение постепенно нарастало с ходом "краснорубашечного" протеста в марте и апреле, а в последние дни протеста вокруг "городка" оно превратилось в полный хаос. Внутри кольца блокады редкие "счастливчики", которые туда могли заехать на машинах - в основном, жители кварталов, оказавшихся в блокаде, и журналисты - ездили по встречным полосам движения, пересекали двойные сплошные линии разметки, разворачивались, где хотели. В воскресенье это можно было в последний раз.
По площади медленно ездили большие муниципальные автоцистерны с водой и поливали асфальт. За ними рассыпались новые порции стирального порошка.
К вечеру вся площадь была очищена. Только по краям и на перекрестках добровольцы еще дометали последние обрывки "краснорубашечной" символики. Высокий парень лет восемнадцати в футболке со знаменем Третьего Рейха на спине (красный флаг, белый круг, черная свастика в середине) заметал обрывки каких-то красных тряпок в подставленный "совок" мусороуборочной машины.
На вопрос корреспондента, знает ли он, что у него на спине, он ответил: "Конечно, знаю. Я историю изучал. Вот, надел эту майку, чтобы вымести из моего города остатки красной заразы. Они подожгли мой город!", - сказал он с вызовом в голосе.
Где ты, тайская улыбка?
В воскресенье вечером на площади Ратчапрасонг было чисто. Но на ней было гораздо меньше улыбок, чем обычно бывает в большой компании тайцев. Люди были сосредоточены на своей задаче. Они, конечно, улыбались друг другу и иностранцам, которые тоже пришли на "воскресник" в немалом количестве, без этого тайцы не могут. Но улыбка улыбке рознь. Друг другу они улыбались больше ртом, в то время как глаза производили мгновенную оценку человека, на которого упал их взгляд, по признакам "свой-чужой". И дальше относились к нему соответственно своим убеждениям.
Здесь, на площади были, по большей части, противники "красных" и просто люди, которым политические конфликты мешают спокойно жить. Но были и "красные".
"Я пришел сюда, потому что мне стыдно за людей, которые подожгли город. Не знаю, "краснорубашечники" они были, или нет, сейчас уже ничего не поймешь. Но город жечь было нельзя, от этого нам только хуже стало", - сказал корреспонденту РИА Новости водитель "тук-тука", который в последние полтора месяца почти каждую ночь проводил в "городке" оппозиции, участвуя в митинге, слушая ночной концерт и отдыхая от дневной жары.
Он сказал, что многие "краснорубашечники" сейчас испытывают желание мстить за товарищей, которые погибли в стычках с солдатами. Но и поджог сорока зданий в Бангкоке большинство не одобряет, сказал он. Ему было явно неуютно на площади среди людей, которые безошибочно определяли "красного" в нем, и во многих других, и не скрывали своего негативного отношения.
Однако, несмотря на напряженную обстановку, все работали вместе, слаженно и без конфликтов. Людей на площади объединяло, видимо, одно: желание немедленно исправить зло, причиненное их любимому городу, безотносительно к тому, кто это зло совершил.
К восьми вечера воскресенья 23 мая "городок" оппозиции в центре Бангкока пропал, будто его никогда не существовало.
