Дожили.
ТВ не заметило такой сакральной для отечественной истории даты, как 140-летие вождя мирового пролетариата. Такая округлость и… тишина в эфире. Вот только НТВ неделей раньше встрепенулось и отозвалось дискуссионной программой «НТВешники. Гудбай Ленин». Там, по обыкновению, была правдоподобная имитация оживленной дискуссии заинтересованных лиц с участием кровных потомков покойного вождя, а также дежурного дуэта Новодворской и Проханова. Запомнился правнук Владимира Ильича - одессит и уролог с подозрительной фамилией Виктор Файтельберг-Бланк.
В рамках шоу были показаны также фрагменты из документального фильма Павла Лобкова о жизни Ленина после его смерти.
Эта картина - своего рода акт десакрализации мифа о Ленине. Это история о том, как вечно живой стал вечно мертвым. Продемонстрированные технологические подробности сохранения тела, пожалуй что, гробят миф о самом человечном человеке почище и понадежнее возможного реального захоронения в обозримом будущем.
***
Умирание мифа о реальном человеке - процесс длительный, постепенный и многоступенчатый. Как, впрочем, и его рождение. Мифы, как и Москва, не сразу строятся.
При жизни председатель совнаркома Владимир Ильич Ленин для толпы, для массы был добрым царем-батюшкой, заполнившим пустоту на верхотуре земной власти после того, как с нее скинули недоброго батюшку-царя. Он олицетворял институт власти, а все республиканско-марксистские заморочки устной пропаганды были пропущены народной массой мимо ушей. Массе была важна функция верховной власти. И ей было не менее важно ее олицетворение.
У Платонова в рассказе «Впрок» герой от имени народа высказывает потаенное соображение: «Дух и дело для жизни масс - это верно, а для дружелюбного чувства нам нужно иметь конкретную личность среди земли».
Это «соображение» выражено уже не по отношению к «личности» Ленина. А по отношению к «личности» Сталина. Крестьянин говорит: «Засею землю - пойду Сталина глядеть: чувствую в нем свой источник».
Точно так же масса несколько прежде углядела, учуяла «свой источник» и в Ленине. Это, собственно, и стало питательной почвой для мифологического возвышения революционного публициста Ульянова-Ленина.
Дальше большевикам, несмотря на их материалистическое мировоззрение, ничего не оставалось сделать, как окончательно мифологизировать своего предводителя-соратника. Ранняя его смерть только поспособствовала успеху. Тело забальзамировали, труп обнесли стенами Мавзолея - сначала временного, потом фундаментального. А тут и «важнейшее из искусств» встало на ноги, и самые талантливые кинематографисты принялись за дело.
«Октябрь» Эйзенштейна явил нам плакатный образ трибуна, революционного «горлана-главаря». Режиссер для этой надобности сыскал рабочего Никандрова, внешне поразительно похожего на вождя, чуть подгримировал, соответственно приодел и выпустил его на экран.
Поскольку лейтмотивом эйзенштейновских лент 1920-х годов была стихийная природа революции, то и Ленин понимался автором не как ее причина. Вождь ассоциировался с кипящим гребнем гигантской волны народного возмущения. В фильме он - площадной оратор. И только. Его язык - экспрессивная жестикуляция. И не только потому, что фильм немой. Потому еще, что жест в данной ситуации зажигательнее слова. Для толпы такая коммуникация более эффективна.
В 1930-е годы, когда власть большевиков стабилизировалась, понадобился другой Ленин. Не тот, который ведет за собой массы «на бой кровавый, святой и правый». Но тот, который несколько очеловечивает жестокое и кровавое лицо революционной смуты и Гражданской войны. Так появляются один за другим «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918-м» и «Человек с ружьем».
Теперь у него есть отчество Ильич, которое потом станет ласково-фамильярным именем. У него есть дом, жена, кошка, домработница… Важная подробность: кипятил молоко, а оно убежало. Мог запросто поговорить в коридоре Смольного с солдатом Иваном Шадриным, обсудить с ним житейские и политические проблемы, а заодно подсказать собеседнику, где можно разжиться кипяточком.
Миф одушевляется, но не снижается, не травестируется… Солдат уронил себе на ногу чайник, когда узнал, с кем он только что разговаривал. Хорошо, что не с кипятком.
Гигантскую роль играл Сталин в неоязыческом культе Ленина. И, понятное дело небескорыстно играл ее.
Ленин Сталину надобен был как надежный и высокий постамент для мифа о Себе. Даром, что ли, усыпальница, где покоилось тело самого человечного человека, стала самой главной трибуной страны. Местом ритуальной очной ставки между кремлевскими небожителями и народом.
После смерти второго вождя и разоблачения культа его личности, первый обнаружил признаки жизни. Творческая интеллигенция мобилизовала Ильича на борьбу с мертвым Сталиным и с его живыми наследниками.
Оттепельные фильмы «Рассказы о Ленине», «Синяя тетрадь», «Ленин в Польше» намекали на интеллигентность Ленина, на его образованность, на его гуманность, то есть на все то, чего не доставало ей в Отце народов.
Наметилась в советской культуре коллизия - праотец против отца.
Коллизия эта жила в подтексте киноманифеста шестидесятничества - в фильме Марлена Хуциева «Застава Ильича».
Скоро выяснилось, правда, что человек, которого интеллигенция считала своим вождем, сказал, что интеллигенция - не мозг нации, а…
И чем далее общественная мысль углублялась в подробности устройства советского режима, тем меньше казался зазор между его основоположниками. Тем очевиднее представлялось, что основы репрессивной практики заложил ни кто иной, как «добрый дедушка», поглаживающий пушистую кошку у себя на коленях.
Кроме того, гранитную память о вожде в то время серьезно подтачивала анекдотическая лениниана.
Самый примечательный. Вызывает Ленин Сталина. «А скажите, батенька, если для дела революции понадобится расстрелять одного человека, вы расстреляете?» - «Расстреляю» - «А тысячу? - «И тысячу» - «А миллион?» - «И миллион» - «Вот, тут мы вас, батенька, и попгавим».
Поправила расстрельную статистику на несколько порядков действительность, превзошедшая самые гротескные предположения вождя мирового пролетариата.
В первые годы постсоветской истории в СМИ было выплеснуто довольно много документального компромата на голову покойника. Как политического, так и бульварного.
Свою значимую лепту в дело развенчания образа вождя внесло и кино.
Это «Комедия строгого режима», где уголовники разыгрывают пьесу о Ленине. В роли последнего - самый жалкий зек.
Это «Телец» Александра Сокурова, фильм рассказывающий о том, как у вождя, свершившего дело своей жизни - революцию, подчинившего свою жизнь рассудку, в один прекрасный момент вышибло ум. Это страшное наказание - с третьего щелчка вышибло ум у старика.
И все, что от него осталось, дряблое, беспомощное тело без ума.
…Фильм, снятый 10 лет назад, смотрелся как приговор всей ленинской мифологии. Сегодня посещение Ленина в Мавзолее мало похоже на ритуал почитания и поклонения великому человеку. Сегодня ленинское тело есть не более, чем фокус. Мавзолей - кунсткамера для одного законсервированного трупа. Ничего более травестирующего мифологического бога нельзя и придумать.
***
Умирание мифа о Ленине последнее время проходило на фоне возрождения мифа о Сталине. Этот персонаж оказался востребованным в качестве игрока на политической сцене.
А что можно сегодня взять с Ленина?
Его нельзя утилизировать, приспособить ни для политических, ни для иных надобностей. Он не нужен ни правым, ни левым. Ни как позитивный пример, ни как негативный.
Он не друг, и не враг, а так…
Миф о Ленине умер. А как исторический персонаж, он, Ульянов, разумеется, остался.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
