Ольга Гришина
В жизнь 14-летнего Виктора Хоменко война ворвалась по центральной улице города. За окнами его дома проходила большая дорога на Кавказ. Немцы оккупировали Старый Крым, город в восточной части полуострова, осенью 1941-го. На долгих три года, вспоминает ветеран, родной город превратился в концлагерь.
Была у Хоменко и другая война - на передовой. Среди своих, ухмыляется Виктор Андреевич, не страшно было и против сорока немцев в одиночку пойти.
Две разные войны, выпавшие не долю фронтовика, по-своему, уверен Хоменко, научили его ценить каждый прожитый день.
Жизнь друга в руках предателя
О том, что война рано или поздно начнется, семиклассник Витя Хоменко догадывался: в школе выдавали противогазы; после уроков состязались в военной игре "Сержант - пионерам в боях и походах".
"Но, услышав звук рвущихся снарядов ночью 22 июня, я до последнего верил, что это - очередная учеба", - вспоминает ветеран.
Уже днем по городу шли отряды добровольцев. Отец и брат Виктора Андреевича тоже ушли на фронт. А поздней осенью - как герои, на велосипедах и с губными гармошками - немцы вошли в Старый Крым.
"Выходит на встречу Бурлаков, скромный бухгалтер, и - "хлеб-соль" немцам. Первый раз я увидел не только врага, но и предателя", - рассказывает Хоменко.
Жизнь лучшего друга Гриши Курзона, с горечью добавляет ветеран, зависела от изменщика. По наводке Бурлакова нескольких евреев, в том числе и родителей друга, расстреляли в первый же день. Сам Гриша спрятался у Виктора Хоменко в сарае.
"Когда кончились деньги и золото, которые Бурлаков брал с нас за молчание, пришла полиция. Гришу расстреляли на моих глазах", - с ужасом воспоминает он.
За пособничество немцам Бурлакова назначили главой города. Еще десяток предателей – полицаями.
Родной город превратился в концлагерь
В первые дни войны отец Виктора Андреевича ушел в партизаны под Керчь, старший брат - на передовую летчиком. За это полицаи пометили ворота дома Хоменко буквами "П" и "Л". Они с матерью попали в заложники: в дом врывались с вооруженными проверками и забирали все, что приглянется.
"При первом досмотре мама успела бросить мой комсомольский билет в горящую печку. Нашли – расстреляли бы", - рассказывает Виктор Андреевич.
Чтобы снять с себя подозрение и хоть что-то заработать, Хоменко освоил профессию стекольщика. Соединяя осколки сцепками из консервных банок, он получал по полкило кукурузы за окно. Хватало на неделю. Несмотря на пристальный контроль, все годы оккупации Виктор Андреевич передавал информацию партизанам.
"Через людей, которые были вне подозрения, я передавал сведения о количестве техники, передвижениях войск, а также фамилии предателей", - вспоминает ветеран.
Зимой 1942-го для устрашения местных жителей в городе начались публичные казни. Вешали сбитых летчиков, пленных и провинившихся заложников.
"Нас заставляли смотреть. Однажды я закрыл глаза, и меня тут же ударили по голове", - рассказывает Хоменко.
По словам ветерана, наблюдать за подобными чудовищными вещами приходилось почти каждый день. Ночью при звуке сирены выскакивали на улицу и во время бомбежки стояли во весь рост в центре дороги. Эскадрилья "ночных ведьм" обстреливала город. Главной целью атак были танки, стоящие под деревьями в городском саду.
"За каждого убитого немца расстреливали по пять заложников, а за танк и того больше", - вздыхает ветеран.
Враг "с человеческим лицом"
В годы оккупации Старый Крым превратился в перевалочный пункт противника. В городе всегда было много немцев.
"В нашем доме поселился большой начальник - "гауптман", капитан то есть. Денщик при нем - если не ошибаюсь, его звали Ральф - оказался одним из немногих, кто относился к нам по-человечески", - рассказывает ветеран.
Ральф немного говорил по-русски, читал Чехова вечерами и собирал значки. Бывшим хозяевам дома он разрешил остаться в дальней комнате, но так, чтобы не попадались на глаза гауптману. "Если бы не денщик, мы с матерью вряд ли выжили бы тогда", - уточняет Виктор Андреевич.
По словам Хоменко, из дома они выходили почти ползком и только по ночам. Но однажды все же столкнулись с немецким капитанам в дверях. "Цивиль", - заорал он. Гражданские. И ударил мать ногой в спину. Я прыгнул на него, хотел укусить. Но он достал парабеллум и выстрелил мне в лицо", - рассказывает ветеран.
Капитан промахнулся. Виктор Андреевич до сих пор удивляется себе - как удалось отскочить больше чем на два метра и "нырнуть" в дыру, образовавшуюся в стене от осколка снаряда. Через подвал Хоменко смог убежать. Прятаться от рассерженного немца пришлось больше месяца. Мать закладывала его дровами в сарае, чтобы не нашли. Сам Ральф пропал из города на следующий же день.
Бутерброд вместо расстрела
Ощущение безысходности, вспоминает ветеран, нарастало. По городу всюду висели портреты Гитлера, в единственной в городе газете печатали, что Москву уже захватили.
"Моя школьная учительница стала переводчицей в гестапо и одноклассницу Элю с собой затащила. Девочка поверила пропаганде и сдалась", - говорит ветеран.
Тогда Хоменко, который еще с детства увлекался радиотехникой, решил, что единственный выход - сделать радиоприемник. Длинный провод вместо антенны он вывел на улицу.
"Этот провод меня и выдал. Заходит немец. "Доигрался, - по-русски говорит. - На расстрел!", - рассказывает Виктор Андреевич.
Вместо расстрела, вспоминает ветеран, немец привел его в комнату, обставленную техникой, включил по радио новости Совинформбюро и угостил бутербродом.
"Услышать Москву тогда было настоящим счастьем. Еще пару раз я приходил в эту комнату, а потом немец пропал", - поясняет Хоменко.
Уходя из города, немцы устроили резню
В 1943-м году все мужское население города должно было пройти медкомиссию. Здоровых угоняли в Германию.
"Знакомая врач шепнула мне – «молчи!» - и написала в справке - "тиф". Немцы этой заразы как огня боялись, и меня оставили в городе", - рассказывает ветеран.
Что стало с теми, кому написали "годен", Виктор Андреевич не знает. Из сотен угнанных никто не вернулся. Зимой 44-го фашистские войска начали нести серьезные потери. Немцы заметно нервничали, вспоминает Хоменко, а злость вымешали на мирных жителях.
"За несколько дней до отступления всех заложников собрали на базарной площади. На крышах соседних домов стояли пулеметчики. Нас расстреляли", - говорит он.
В чужой крови, среди трупов Виктор Андреевич с матерью пролежали более двенадцати часов. Но самое страшное, по словам ветерана, случилось в день отступления.
"В щели забора я увидел, что по нашей улице едет танк и стреляет по домам. Мы спрятались в бункер во дворе. Через какое-то время слышим, как к двери подошли немцы. Переговариваясь между собой, они решили бросить в нас гранату", - поясняет ветеран.
Потом уже Виктор Андреевич узнал, что это были солдаты группы арьергарда. Они шли последними и убивали всех на своем пути. Уцелеть, вспоминает Хоменко, удалось ценой чужой жизни. Внезапный плач ребенка за забором отвлек убийц от бункера. Пара выстрелов - и все стихло. За несколько часов в городе уничтожили около 600 человек.
Тем временем, ничего не зная о происходящей в Старом Крыме резне, советские войска остановились на привал всего в десяти километрах от города.
"Когда вошли войска, в городе пахло кровью. Командир кричал, что лично расстреляет партизан, которые не донесли о происходящем", - рассказывает ветеран и после паузы добавляет, что видел, как на площади люди "в клочья разрывали предателей". Ничего кроме торжества, признается Хоменко, в этот момент он не испытывал.
Торжество справедливости
После освобождения города почтальон принес пачку писем. Отец с братом были уверены, что родных уже нет в живых.
"В каком-то очерке написали, что немцы в Крыму применили газы. И уничтожено все население. Они были в шоке от радости, что мы на самом деле живы",- рассказывает ветеран.
По словам Виктора Андреевича, оставаться в тылу во время войны было позором для семьи. Но из-за недобора по весу Хоменко не прошел медкомиссию. В военкомате его направили восстанавливать город Севастополь.
"Брат со своим полком тогда проходил мимо Крыма. А тогда поощрялось, чтобы родственники вместе служили, и он прислал за мной своего помощника", - поясняет он.
В военной форме и при погонах прибыл Хоменко на передовую. Осенью 1944-го года стрелковый полк, куда он было направлен, вел бои в Молдавии. Сержанта Хоменко назначили радистом-телефонистом. Его задача была вплотную подойти к отступающему противнику и отметить расположение войск на карте.
"Немцы прятались среди елок. Я дал на коне полный шаг, по глупости, конечно, ворвался к ним с криками и начал стрелять в воздух", - рассказывает он.
Хоменко привел в полк сорок пленных немцев. "Пока кричал "шнель-шнель", - вспоминает сержант, - прикидывал, сколько "героев Советского Союза" дадут". Не дали ни одного. Брат вычеркнул Виктора Андреевича из рапорта, чтобы "лишнего не подумали".
Когда подошли к Одессе, вспоминает ветеран, офицеры решили отпраздновать это трофейной водкой. Правда, Хоменко до алкоголя не допустили – не дорос еще, решили сослуживцы.
Позже в Одессе, листая альбомы с фотографиями отличившихся коммунистов, сержант случайно наткнулся на фотографию того самого предателя Бурлакова.
"На обратной стороне он оставил свой адрес. Я пошел в "Смерш" и рассказал все, что знаю. Уже после войны меня вызвали в НКВД, и там выяснилось, что Бурлакова судили и расстреляли", - рассказывает ветеран.
Конец войне
За год на передовой, признается Хоменко, он не убил ни одного немца. Обеспечивал связь, говорит, и в атаку не ходил. Во время перекуров смеха ради писал за ребят любовные письма и заигрывал с польскими барышнями.
"Проезжали мы однажды через какое-то село, а девушки на нас в буквальном смысле набросились. На чердак с сеном водили. Истосковавшиеся были", - смеется он.
Под командованием брата в составе 3-го Украинского полка сержант Хоменко дошел до Варшавы. Ожесточенные бои за город шли несколько дней.
"Это был сплошной ад, вспомнить страшно, снаряды рвались повсюду", - рассказывает ветеран.
Осколок угодил сержанту в ногу. Мест в госпиталях не было, и его определили в санитарный поезд. Доехал до Свердловска. В мая 1945-го фронтовик возвращался обратно на войну.
"В день окончания войны я оказался в самой Москве. Рванул на Красную площадь", - улыбается ветеран.
По его словам, военных в Москве в то время было мало. Толпа тут же подхватила сержанта на руки и начала подкидывать в воздух.
"Как-то неловко было. Я же простой сержант, а меня как героя встречали. На мне и медалей-то не было", - скромничает Виктор Андреевич.
Надевать медали, признается ветеран, он и сейчас не любит: "еще подумают, что в переходе купил". Со съемочной группой РИА Новости Хоменко беседовал в любимой гавайской рубахе, а в качестве угощения для журналистов приготовил картошку фри.
В 83 года он и не собирается бросать фотографию, которой успешно занимается более 50 лет. С блеском в глазах Виктор Андреевич рассказывает о преимуществах цифровой техники, показывая свои новые работы, сделанные во время недавней поездки в Таиланд. В дальней комнате, переоборудованной под мастерскую, он, как в детстве, с азартом продолжает чинить старые приемники, чтобы не потерять сноровку.
