Сочувствие обеим Катынским трагедиям на государственном уровне привело в отчаяние наших радикалов, как на правом краю, так и на левом. Первые увидели в нем одно лицемерие. Вторые – предательство.
Первые считают гибель Качиньского и сопровождающих его лиц складно спланированным терактом; вторые – божьим наказанием.
Есть еще и третьи. Им кажется, что вторая Катынь способна смягчить историческую вражду и примирить ее носителей. Как в том случае, когда два равно уважаемых семейства Монтекки и Капуллети волею обстоятельств оказались у гробов своих детей – Ромео и Джульетты…
Этой надежде суждено было бы сбыться, если бы что-то человеческое осталось у тех и у других.
***
От любви до ненависти, может быть, и один шаг. Сделать его легко. Как скатиться под горку. А от ненависти до любви – дистанция огромного размера. Да, если еще карабкаться надо в гору.
Карабкаться трудно. А погружаться в бездну лютой вражды – занятие необременительное и даже для кого-то сладостное. И, возможно, сладострастное.
Сначала ты ненавидишь тех, кто не разделяет твоих взглядов, затем – тех, кто за ними или с ними, затем – весь мир, который персонифицируешь в лицах власть имущих…
Потом оказывается, что ненавидеть только лица и фтгуры – мало; надо возненавидеть весь народ; следом – его победы. И день Великой Победы считать днем «победы чекистов над гестаповцами»
Это значит, что в твоих жилах течет уже не кровь, а желчь, которую пролить не жалко. И, что ненависть необратима.
Крайние либералы в таких ситуациях ничем не хуже последних националистов.
С последних, что возьмешь… У них такой профиль… Узенький, как лезвие ножа. У них такое мышление… Прямое, как гвоздь. У них человечность на последнем месте. А на первом – кровавая идейность и геополитические резоны.
Они снова и снова будут повторять, что Сталин расстрелял тысячи поляков, во-первых, не зря и сделал это по соображениям безопасности страны, а, во-вторых, не он их и расстрелял.
Проханов в эфире «Эхо Москвы»: «…Не следует поддаваться на геббельсовскую пропаганду. В данном случае победил Геббельс, давайте рукоплескать Геббельсу… Ну давайте, давайте рукоплескать. Там есть масса фигур. Там есть Кальтенбруннер – давайте ему будем рукоплескать. Там есть Розенберг, там есть Гиммлер. Давайте им всем рукоплескать. Потому что не всех еще перебрали. А у нас впереди победа. Вот, давайте успеем до 9 мая, когда советские войска и русский народ положил 30 миллионов убитых, давайте, вот, все вот эти германские антирусские версии вытащим на поверхность и согласимся с ними? Вот, в чем мерзость сегодняшнего момента политического».
Этот господин Гексоген не знает, в чем истинная «мерзость сегодняшнего политического момента». Она в том, что он пытается одних мертвых натравить на других мертвых.
С национал-патриотами типа Проханова все понятно. Трудно согласиться с твердолобостью крайних либералов. У них ведь сознание должно быть по-другому устроено в силу природы самого либерализма, который предполагает большую вариативность причин и мотивов человеческого поведения, толкований исторических процессов…
Конечно, и либеральные умонастроения не исключают склонности их носителей к предубеждениям и к предрассудкам. Это психологически понятно. Это по-человечески естественно.
Противоестественно для либерала, когда убеждения начисто вытесняются предубеждениями. Как, например, у Валерии Новодворской, молвившей: «Я даже не могу сказать, что моя ненависть сильно увеличится. Ей некуда расти». В подтверждение процитировала «Ромео и Джульетту»: «Мою ненависть, широкую, как море, вместить не могут жизни берега».
Ненависть во всех случаях слепит рассудок. Из ее моря трудно выплыть. Шекспир в своей пьесе был оптимистом. Он лелеял надежду, что эту стихию можно обуздать, цивилизовать любовью.
Покойный драматург Григорий Горин в порядке эксперимента попробовал продолжить историю взаимоотношений двух равно неуважаемых с некоторых пор семейств Монтекки и Капулетти. И пришел, как известно, к неутешительному итогу.
Его опыт называется «Чума на оба ваших дома». Начинается он с пролога:
«Нет зрелища азартнее на свете,
Чем зрелище борьбы Монтекки с Капулетти!
Звенят клинки! Кровь льется! Горы трупов!
И ненависть кипит! И смерть справляет праздник!
И кажется, никто уже не в силах.
Утешить боль и мертвых воскресить».
По версии Горина, мир после церемонии погребения влюбленных не долго сохранялся. По пустяшному поводу распри между кланами возобновились, снова пролилась кровь. И тогда Герцог повелел враждующим семействам Монтекки и Капулетти породниться и заставить их силою полюбить друг друга, что было наивно со стороны веронского правителя.
Это, как если бы кто-то смог заставить Новодворскую выйти замуж за Проханова…
Наивный Герцог потом признается: «Я ведь знал, что с этими людьми невозможно иметь дело… Зло не может перерасти в добро, оно способно лишь им притворяться».
Притворство было продумано с обеих сторон. Монтекки отыскали в своем клане того, кто поплоше, пародийного Ромео. Капулетти остановили свой выбор на девушке давно не невинной. И более того – беременной. Тоже ведь не Джульетта.
Притворство, однако, зашло так далеко, что молодые, которые были не так молоды, как Ромео и Джульетта, все-таки полюбили другу друга и восстали уже против обоих домов. И противопоставили себя обоим зачумленным родам.
***
И тем, кто слева, и тем, кто справа, и, у кого «ненависть вместить не могут жизни берега» ничего не остается, как сеять в дни общей скорби русских и поляков семена новой ненависти с надеждой взрастить новую вражду.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
