Минувшая неделя буквально бросила нас в притчевый мир произведений Чингиза Айтматова – уроженца кишлака Шекер той самой Таласской области, откуда началось стремительное, как степной пожар, восстание в Киргизии. Наверняка Чингизу Торекуловичу было бы что сказать и об этом восстании, и о судьбе самолета, разбившегося неподалеку от катынских могил вместе с польским президентом и другими паломниками.
В романе «И дольше века длится день», опубликованном ровно 30 лет назад, Айтматов описывает, как большие государственные начальники торопятся огородить Землю «берлинской стеной» из ракет ПВО и радаров. Все для того, чтобы простые граждане не вступили в контакт с более совершенной цивилизацией планеты Лесная Грудь. У хозяев земли есть причины для беспокойства: а вдруг люди, пообщавшись с гражданами иных планет, начнут задаваться вопросом – зачем мы тратим столько денег на эти самые секретные космодромы, ВВС, ПВО и космические войска? От кого хотим отгородиться?
Вот так же польские и российские политики двадцать лет вели тонкую шахматную игру. Поляки запроектируют у себя американскую систему противоракетной обороны – а мы им пригрозим ракетами «Искандер» в Калининградской области. Они выпросят у американцев истребители Ф-16 и ракеты-перехватчики «Пэтриот» - а мы с Лукашенко договоримся о совместной ПВО. Они все мечтают о новой линии Керзона и санитарном кордоне вокруг России – так и мы не лыком шиты: вспомнили, что под Минском еще до Великой Отечественной войны у нас «линия Сталина» заготовлена… В итоге беда пришла откуда не ждали, истребители и ракеты оказались не нужны. Вместо того, чтобы искать условного противника в небе, поляки и русские бросились разгребать обломки на земле. И вдруг посмотрели друг на друга другими глазами. От кого мы отгораживаемся всеми этими дипломатическими иммунитетами и национальными суверенитетами? Кого хотим поразить ракетами разных дальностей без возможности ответного удара? Людей, которые приносят цветы к посольствам обеих стран в час беды? О, какой прекрасный сюжет нашел бы в этой истории Чингиз Торекулович, уж ему наверняка было бы что сказать обо всем об этом…
Впрочем, почему было бы? Ему и сейчас есть что сказать. Потому что в литературе дата смерти писателя – это всего лишь маленькая формальность, цифра в примечании. Айтматову было что сказать и до, и после 10 июня 2008 года, ставшего в его человеческой (а не писательской!) биографии как раз таким примечанием.
Очевидцы похорон жертв недавних столкновений в Бишкеке вспоминают, что последний раз такие толпы собирались на местном кладбище
как раз во время похорон Айтматова. Хоронили тогда писателя в жестком соответствии с мусульманским обрядом. Чиновники читали речи – о достижениях, о наградах, о роли в истории. (Совсем как на похоронах в «Буранном полустанке»: «Говорили только, как работал и где работал, и так и заявляли вопреки очевидному: «Он шагнул в бессмертие».) У некоторых личных друзей писателя эта процедура оставила тяжелое впечатление. Не грустите, друзья! Айтматов оставил книги, где его собственная вера предстает потрясающим, переливающимся всеми гранями человеческой души сплавом мусульманства, христианства и древних народных верований. Недаром «космический отшельник» Филофей из романа «Тавро Кассандры» пишет Папе римскому из своей «кельи» - орбитальной станции, с которой он не захотел возвращаться на Землю: «В моем представлении любая религия, не закосневшая в упоении собственной исключительностью, может служить резонатором для множества голосов, как небо служит простором для полета разных птиц. Окажись я в этом смысле птицей перелетной под католическим небосклоном, был бы счастлив…»
Это в представлении провинциальных шляхтичей из «Пана Тадеуша» все православные – «схизматики» (то есть раскольники), а в представлении не гораздо умных бывших лидеров фракции «Родина» все поляки – зловредные паписты, много веков только и думающие, как бы напасть на Россию, в связи с каковым фактом нам надо непременно нападать первыми, как это произошло последний раз в 1939 году. Убогий провинциализм этих теорий Айтматову был очевиден еще в те дни, когда сам он при Сталине заканчивал сельскохозяйственный институт в городе Фрунзе, от которого в те дни прямо по Гоголю – хоть три года скачи, ни до какой границы не доскачешь. Можно быть великим провидцем в деревне – и темнейшим глобальным деревенщиной в центре мировой столицы.
Искренне ринувшись на помощь родственникам погибших поляков, руководство России и большинство нашего общества отказались от этой
провинциальной логики. И поляки нам ответили! На сайте газеты «Тыгодник повшехный» появилось обращение польских журналистов и католической общественности, озаглавленное «Призыв к примирению». Вот отрывок из этого письма:
«Переживая сегодняшнюю трагедию, мы понимаем и чувствуем, что мы не одни, как это было семьдесят лет тому назад. Мы ощущаем, что рядом с нами, объединяясь в сочувствии и говоря на всем понятном языке помощи, находятся власти и граждане России – государства, являющегося правопреемником СССР. Мы воспринимаем эти жесты и слова особенно ощутимо, ибо они являются отрицанием сущности преступления многолетней давности – они являются манифестацией такой России, которой мы всегда желали ее народу».
Простите авторам этого письма высокопарность слога. Недостатки человека – продолжение его достоинств, и склонность поляков к красивым жестам порой выглядит как напыщенность. За этой напыщенностью – общеславянское искание большой жизненной правды, стоящей выше аккуратного исполнения своих служебных обязанностей или делового успеха. Наверно, именно поэтому в России и Польше много веков никак не формировалась буржуазия, зато всегда было хоть пруд пруди интеллигенции. Айтматов эту склонность к красивым жестам полякам наверняка бы простил. Он сам никогда не боялся высокого стиля.
Вот что бы Айтматов точно не простил – так это мелко-мещанские попыточки найти оправдание сталинскому расстрелу в Катыни. И не только потому, что его отец сам стал жертвой сталинских репрессий. Ему претила сама мысль, что свободу человеческого духа можно ограничить во имя борьбы с «враждебным капиталистическим окружением». Что человека можно убить для того, чтобы он не мешал и дальше «строить социализм в одной отдельно взятой стране». Поэтому в «Тавре Кассандры» Айтматов не оставил нам никаких сомнений в том, как он сам подошел бы к спорам вокруг Катыни:
«В памяти многих еще жива эпоха, способная сказать нам немало о крови и власти – эпоха Сталингитлера, или же, наоборот, Гитлерсталина. Двуединая сущность их стола человечеству столько крови, что мировая статистика все еще, спустя многие десятилетия, не может подытожить истиное число жертв, вовлеченных в их междоусобную войну, кровавую, мировую, когда сцепились в противоборстве не на жизнь, а на смерть две головы физиологически единого чудовища».
Речь в этом отрывке, по-моему, не идет об уравнивании советских солдат и вермахта. Физиологически единое чудовище – это вульгарный материалистический взгляд на человека («умрешь – лопух вырастет»), распространившийся в конце девятнадцатого века, в годы взросления Гитлера и юного Сосо Джугашвили. Раз человек все равно – удобрение для лопухов, так почему бы не использовать его в качестве винтика внутри могучей тоталитарной машины? Хоть польза будет. В этой мысли Гитлер и Сталин были и в самом деле едины.
Айтматов в совершенные государственные машины не верил – ни в тоталитарные, ни в демократические. Его больше интересовали его герои – доморощенные философы, на своих буранных полустанках оказывающиеся посвободнее и попроницательнее иных университетских профессоров. И в этом есть большая правда, которую еще раз продемонстрировали события 2005-2010 годов в родной для писателя Киргизии. Ну, сменили Акаева на Бакиева. Ну, сменят теперь Бакиева еще на кого-нибудь. И будет этот кто-то так же сажать родственников и друзей на хлебные места по «инвестициям и инновациям», параллельно сажая на «губу» оппонентов. И так же будет гнать до ста процент своих сторонников в парламенте. Процент этот, кстати, с каждым новым переворотом только увеличивался. При Бакиеве партия власти взяла аж 79 процентов – больше, чем при Акаеве. Вроде бы – полная идиллия и морально-политическое единство. И тут вдруг грянул новый переворот.
Демократия – это не гоночный автомобиль, который можно привезти из США или Западной Европы с сертификатом качества от «Фридом хаус». Это не блаженная нирвана и даже не процедура, как думали в девятнадцатом веке. Это – поиск. Это ежедневное улучшение качества человека – его образования, ответственности за страну и за семью, свободы от предрассудков и греха. Вот чем надо заниматься и в Киргизии, и в России, и в Польше. А не гордиться друг перед другом то членством в Евросоюзе, то «вертикалью власти» в тот самый момент, когда люди все глубже забывают книги и вообще привычку читать.
Айтматов показал нам, как можно быть абсолютно свободным человеком даже в тоталитарном обществе. Строить «берлинские стены» для ограничения его свободы было бесполезно – это было все равно что строить крепостные валы против авиации. Он легко перелетал цензурные ограничения благодаря своей фантазии. Так он стал свободным человеком – без парламентов и государственных переворотов. Поучимся этому у него сегодня – и в России, и в Киргизии, и в Польше.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
