Сегодняшняя встреча российского премьера Владимира Путина и его польского коллеги Дональда Туска на месте расстрела польских офицеров около деревни Катынь под Смоленском официально значится как рабочая. Но страсти в русском и польском Интернете кипят далеко не будничные. Одни выражают радость и надежду на улучшение отношений. Другие ведут подсчет вековым взаимным обидам.
Польские «патриоты» вспоминают аресты, проводившиеся на польской территории СМЕРШем, труды польского УБ (Управление безопасности - аналог советского КГБ в Польской Народной Республике - ПНР) и все четыре раздела Польши между русскими и немцами. Россияне вспоминают Лжедмитрия, короля Сигизмунда, польских добровольцев в войсках Наполеона и судьбу пленных красноармейцев в польском лагере под названием Тухоля в двадцатые годы. Занятие это абсолютно бесплодное не потому, что речь идет о делах минувших дней, а потому, что разговор этот имеет мало отношения к катынскому делу. Документы показывают, что для Сталина и Берии попавшие в советский плен польские военные были, прежде всего, не поляками, а… гражданами СССР. Ведь Польша, по сталинскому выражению, уже к моменту ввода советских войск на ее восточные территории 17 сентября 1939 года «перестала существовать как государство». Большая часть ее территории попала под власть немцев и стала «генерал-губернаторством». А та территория, которую тогда называли Западной Украиной и Западной Белоруссией, попала в состав СССР. Все жившие там поляки вместе с украинцами и белорусами стали гражданами СССР, а попавшие в плен на этой же территории военные - простыми советскими заключенными. А с простыми советскими гражданами (а тем более заключенными) можно делать что угодно - таков был неписаный, но непреложный закон тех лет. Тот факт, что эти пленные польские военные почти не сопротивлялись (находившееся при последнем издыхании под немецкими ударами польское военное руководство дало приказ по советским войскам не стрелять) большого значения в глазах Сталина не имел. Могли сопротивляться, а в будущем того и гляди смогут сопротивляться опять - этого было вполне достаточно.
Вот сталинское руководство и обращалось с пленными как с гражданами СССР в предвоенные годы - не лучше и не хуже. Большинство отпустили домой (всего в 1939 году советская армия взяла в плен около 250 тысяч польских военных, и в первые же дни были отпущены домой почти все рядовые и унтер-офицеры). Ну а меньшинство - 21 тысячу человек - расстреляли. Для советских офицеров в предвоенные годы эта пропорция бывала и пострашней. Так что ужасать эта история должна больше даже не поляков, а нас - бывших граждан СССР. Вот под каким руководством жили наши дедушки и бабушки, вот каких людей пытаются оправдывать авторы многочисленных Интернет-сообщений о том, что офицеров вообще не расстреливали или их расстреляли все-таки немцы.Оговорюсь сразу: мысль о том, что Сталин и члены Политбюро, подписавшиеся 5 марта 1940 года под решением о расстреле польских военных, считали их советскими гражданами, - не моя. Ее я слышал от многих историков, профессионально занимавшихся катынским делом. Она вытекает из самих текстов советских официальных документов того времени.
Уже 3 октября 1939 года Политбюро предоставило право Военным Советам Украинского и Белорусского фронтов «утверждать приговоры трибуналов к высшей мере наказания по контрреволюционным преступлениям гражданских лиц Западной Украины и Западной Белоруссии и военнослужащих бывш. Польской армии».
Согласитесь, расстреливать за «контрреволюционные преступления» граждан иностранных государств было бы как-то не с руки даже для таких всемирных революционеров, как Троцкий, не говоря уже о поклоннике «построения социализма в одной отдельно взятой стране» Сталине. Иначе пришлось бы расстреливать и «контрреволюционных» англичан с американцами, а государственный суверенитет Иосиф Виссарионович все-таки уважал. А вот расстрелять за «контрреволюционное преступление» своих граждан - и можно, и нужно. Особенно если они «классово чуждые». А под Катынью, в Тверской области, в Харькове и на территории Западной Украины и Западной Белоруссии (основные места захоронений расстрелянных поляков) были и в самом деле расстреляны в основном «классово чуждые» - полицейские, пограничники, принадлежавшие к «эксплуататорским классам» и отказавшиеся служить в советской армии офицеры.
Следует понимать, что в момент расстрела - в начале 1940 года - у СССР все еще были очень хорошие отношения с Германией. Пакт Молотова-Риббентропа действовал отлично. Сталинское руководство намного больше гитлеровской агрессии боялось удара со стороны Великобритании и Франции, сочувствовавших ведшей с нами «зимнюю войну» Финляндии. Казалось, никакой Польши никогда больше не будет - мы будем до скончания времен мирно жить с Германией, сохраняя в своем ведении соответственно восточную и западную части бывшего польского государства. А раз так - надо поскорее избавиться от антисоветчиков в восточной части «бывшей Польши». Именно этой логикой и руководствовался Берия, когда в марте 1940 года писал свою знаменитую записку с предложением о расстреле военнопленных.
Причина - «все они являются заклятыми врагами советской власти, преисполненными ненависти к советскому строю». Далее нарком развивал свою мысль, основываясь на донесениях своих осведомителей из лагерей для польских военнопленных: «Военнопленные офицеры и полицейские, находясь в лагерях, пытаются продолжать к[онтр]-р[еволюционную] работу, ведут антисоветскую агитацию. Каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против советской власти». А раз так - Берия предлагает рассмотреть их дела «в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания - расстрела». (Цитируется по материалам «Особой папки» Политбюро ЦК ВКП(б), обнародованным в 1992 году и вышедшим в сборнике «Катынь. Документы», подготовленном при участии Центрального архива ФСБ российскими историками).
Все логично - этим людям с нами жить да жить в одной стране, а они все антисоветчики?! Советский антисоветчик - это недопустимый оксюморон, противоречие в принципе, это как деление на ноль в математике. А раз так - надо расстреливать.
Эта логика применялась не только к полякам, но и к гражданам СССР всех других национальностей. Так что вспоминать при споре о Катыни о польских добровольцах у Наполеона и о Лжедмитрии нелогично. На месте тех польских офицеров мог оказаться любой гражданин СССР.
Ситуация в корне меняется в мае-июне 1940 года. Тогда Гитлер за несколько недель захватывает Францию. И отношения между СССР и Германией сразу портятся - Сталину становится ясно, что отсидеться в стороне во время «обострения межимпериалистических противоречий» не удастся. Продолжительной войны в Европе между англо-французским альянсом и Германией, как это было в первую мировую войну, не будет. А значит, следующей жертвой Гитлера может оказаться (и оказался всего через год!) СССР.
И сразу оканчиваются расстрелы польских офицеров, продолжавшиеся в марте-мае 1940 года. Из оставшихся в живых офицеров из других лагерей впоследствии формируются части армии Андерса, воевавшей с гитлеровцами на Западе, и просоветской Армии Людовой, освобождавшей вместе с нами Польшу от нацистов. В октябре 1940 года Берия и его «правая рука» Всеволод Меркулов встретились с польскими офицерами Берлингом и Горчинским - будущими командирами польских соединений, воевавших на стороне антигитлеровской коалиции. Берлинг высказывает просьбу включить в состав формирующихся польской антигитлеровской армии военных специалистов из «расстрельных» Козельского и Старобельского лагерей. На эту просьбу Меркулов и Берия, по воспоминаниям Берлинга, ответили: «Нет, эти нет. Мы с ними сделали большую ошибку». (Цитируется все по тому же сборнику «Катынь. Документы»).
И здесь все логично. В новых условиях независимая Польша с поляками могла пригодиться в надвигающейся войне против немцев. И Меркулов с Берией корят себя не за преступление, а за ошибку - этих же людей можно было использовать, а мы их сгоряча…
Впоследствии тот же Меркулов, прекрасно зная, что на самом деле случилось в Катыни, готовил свидетелей и материалы для комиссии Бурденко, доказывавшей в 1944 году, что польских офицеров в Катыни убили немцы. Вот такой был человек - не слишком обремененный совестью. Кончил он, правда, плохо - после ареста Берии в 1953 году его расстреляли как «пособника агента международного империализма Лаврентия Берия» (обвинение ложное, но ставшее проявлением высшей справедливости - Берия и Меркулов стали жертвами созданной ими системы). Руководивший тогда шельмованием Берии Хрущев как будто забыл, что это он вместе с Берией приготовил утвержденное Политбюро 2 марта 1940 года предложение «Об охране госграницы в западных областях УССР и БССР». В соответствии с этим предложением было решено депортировать в Казахстан на 10 лет все семьи репрессированных и находившихся в лагерях польских «офицеров, полицейских, тюремщиков, жандармов, разведчиков, помещиков, фабрикантов, крупных чиновников». Всего - 22-25 тысяч семей. И здесь все логично - при репрессиях против советских граждан (особенно важных и чиновных) в ссылку или в лагеря отправлялись и члены их семей. Чтобы не мстили. Помните, как потом, в 1960-е годы, Хрущев кричал «зарвавшимся» молодым поэтам: «Это вы нам за родителей своих мстите?!» Возможно, Меркулов был расстрелян именно потому, что слишком много знал о такой «профилактике мести».
Так что в Катыни грань пролегла не между русскими и поляками. Грань там пролегла между гражданами СССР (пусть даже и не считавшими себя таковыми) и теми, кто присвоил себе право вершить судьбу этих граждан. Из этого надо исходить. И тогда все становится проще и яснее. Кладбища польских военнопленных и советских граждан и в Катыни, и в Медном не случайно стоят рядом. Для работников Калининского и Смоленского УНКВД, вершивших расстрелы, это был один и тот же контингент. А потом эти же работники построили себе на этой земле дачи - чтобы лучше картошка росла, а старое - чтоб быльем зарастало. Но это как раз то «былье», что нам забывать нельзя. Нам - россиянам и полякам вместе.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
