«Нам удалось за минувший год осуществить реальную перезагрузку и остановить ту деградацию в отношениях, которая наблюдалась до прихода к власти администрации Обамы… обеспечить беспрецедентную интенсивность контактов на всех уровнях власти», - и Дмитрий Медведев, и глава МИД Сергей Лавров были чрезвычайно позитивны после встречи с госсекретарем США Хиллари Клинтон. Как и она сама.
Ныне, по словам Лаврова, отношения характеризуются «честностью, открытостью, соблюдением всех достигаемых договоренностей». В общем, «перезагрузка удалась».
В чем, однако, состоит обоюдный оптимизм сторон, по-прежнему остается загадкой. Если большой победой считать сам факт наличия контактов между странами, тогда, несомненно, перезагрузка удалась. Но что удалось перезагрузить и что после этого появилось «на экране», непонятно.
О договоре, заменяющем СНВ, начали говорить ранней осенью прошлого года. Особенно активны были американские официальные лица,
которых традиция открытости и регулярной отчетности побуждала возвращаться к теме с завидным постоянством на многочисленных брифингах. Каждый раз на вопрос о перспективах нового договора, следовал бодрый ответ про «ближайшие несколько недель», которые необходимы, чтобы внести последние штрихи. После чего договор будет подписан.
Месяц проходил за месяцем, а заветные «ближайшие недели» оставались в лексиконе официальных лиц обеих стран. Остаются до сих пор.
Договора нет.
Договор, между тем, необходим действительно в ближайшие недели, а именно - к 12 апреля, когда в Вашингтон съедутся сорок глав государств на саммит по ядерной безопасности. Довольно странно было бы обсуждать повышение ядерной безопасности, не имея базового договора с государством, который наряду с США является носителем крупнейшего ядерного потенциала в мире.
Так что в ближайшие недели стороны все же должны договориться, в противном случае случится конфуз. Уместно предположить, что если бы не саммит, стороны еще несколько месяцев обсуждали бы детали договора, который подпишут «в ближайшие несколько недель». В этой связи, кстати, уже высказываются предположения, что хотя документ не должен представлять трудности для конгресса, вряд ли он будет рассмотрен до промежуточных выборов, то есть до ноября.
На фоне этих заявлений, по сути, больше никакой тематики в двусторонних отношениях не осталось. Трудно ожидать, что Россию в США будут воспринимать полноценным мировым игроком, если единственная тема, в связи с которой о ней вспоминают, - стратегические вооружения. Иногда, впрочем, страну поминают в связи с военным транзитом для Афганистана и состоянием прав человека в мире, когда подходит время для соответствующего доклада.
Договором о транзите администрация очень гордится, однако какого-либо убедительного анализа, чем так насущен договор для США и России, как влияет на афганское урегулирование, какие возможности открывает для будущего сотрудничества, не следует. То есть договор прекрасен, вот он, высочайший уровень доверия между нашими странами, вот она перезагрузка в действии, но в чем конкретно состоит это действие, остается за кадром.
Это как в человеческих отношениях: мы договорились сходить в кино! И? Ну, мы же договорились сходить в кино, это такой большой прогресс! Что видели, что понравилось? Да нет, вот мы пойдем в кино, и это прекрасно, что мы пойдем в кино, это так много значит! А после кино, например, в гости друг к другу? Нет-нет, наши отношения так восхитительны, мы открыто обсуждаем пойти в кино, это беспрецедентный уровень доверия. Вот примерно так выглядят официальные заявления об отношениях двух стран.
Сказать, что за пределами этого ничего не происходит, было бы неверно. Действительно, контакты чиновников стали более интенсивны. В частности, есть контакты по линии следственных органов или общей борьбы с наркотрафиком. Ответственные за модернизацию живо интересуются инновационными достижениями Массачусетса и строят долгосрочные планы по прививанию американского опыта на российской почве. Однако все это выглядит как процесс, который неизбежно активизировался в связи с тем, что - после смены администрации и тональности общения - контакты с Америкой перестали восприниматься как «шакальство» и предательство.
Это процесс, причем, в общем, рядового характера - люди ездят, встречаются, обмениваются опытом, базами данных, обсуждают общие угрозы типа трансграничной преступности. Это не достижение для глобального мира, прозрачного и взаимосвязанного, это нормально. Ненормально скорее обратное.
Однако сущностного маловато. Заверения американских официальных лиц выглядят порой так, будто значение придается прежде всего форме, а не содержанию. Американцы помнят: Россию может разозлить что угодно, а потому предпочитают, во всяком случае, публично вообще не будировать никакие темы. Часть тем они обсуждают приватно, часть не обсуждают вовсе, поскольку ни с точки зрения безопасности, ни с точки зрения экономики Россия ключевым партнером не является. Как, впрочем, и Штаты, которые исторически были для Москвы скорее раздражителем и побудительным мотивом к собственным действиям, предпринимаемым для отражения реальной или мнимой угрозы. Мифологизированный «сосед сверху», который все время норовит досадить.
Американский писатель почти 100 лет назад написал, что «русский человек любит разговорами отделываться от решений». В части двусторонних отношений это ныне касается и американцев. Как будто они исходят из следующего: русских не надо злить; про них лишний раз не надо вспоминать; в отношении них не надо строить никаких ожиданий.
Россия сама хороша - не видно, чтобы ей было что-то надо, помимо формальных подтверждений ее мирового лидерства в ядерных и космических делах, ключевой роли в иранском вопросе и приоритета на постсоветском пространстве. Не видно никаких намерений с обеих сторон развивать сотрудничество, скажем, в сфере биотехнологий или возобновляемых источников энергии; автомобильной или авиастроительной промышленностях. Не говоря уже о таких незаметных, но не менее важных направлениях, как понижение визовых барьеров, расширение научных, культурных и просто человеческих обменов.
Видимо, из-за полного взаимного отсутствия желания, обе стороны радостно продолжают говорить о тональности, и никто не говорит о сути.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
