Андрей Федяшин, политический обозреватель РИА Новости.
Роли личности в истории государства не может быть предела, если это личность Николя Саркози. Гиперактивный президент Франции уже «подкорректировал» под себя Конституцию пятой республики, вернул Францию в военную структуру НАТО, а теперь готовится преобразовать еще одну французскую реликвию – судебное производство. В парламент страны уже направлен соответствующий правительственный законопроект о реформе суда (225 страниц), который депутатам надо будет принимать уже в конце весны.
Чтобы лучше проникнуться масштабностью реформ, хорошо бы знать, что в стране вина, сыров, духов и галантности суды – такой же атрибут французской исключительности, как и все вышеперечисленное.
России небесполезно следить за опытом Пятой республики (особенно в части назначенной Саркози судебной ломки), поскольку мы: a) относимся к одной, романо-германской правовой семье и b) очень многое в нашей юридической практике скопировано, позаимствовано полностью или частично, перешито и перекроено как раз с французской системы.
Особенно в части разбирательства преступлений и их кодификации. Хотя, как всегда бывало в российской истории, любые российские заимствования, как выразился один великий правовед, приобретают «самостоятельную русскую физиономию».
Наша последняя судебно-правовая реформа была зачата приблизительно в начале 90-х, практически стартовала с 2001-го и трудно движется до сих пор. Саркози же любит быстроту - обещал провести свою с приходом к власти в 2007, подготовил основы уже к 2009, и теперь реформа вступает в завершающую стадию скорых парламентских дебатов. По российским меркам – это космические скорости, и здесь уж поневоле можно задаться вопросом, как это получается у 6-го президента Пятой республики?
Любые начинания Саркози во Франции имеют тектонический характер. Судебно-правовая реформа – тоже. Что, собственно, и подтверждают французские судьи, клерки, адвокаты, тюремные надзиратели, которые 9-го марта провели очередную (уже третью или даже четвертую) забастовку протеста против нестандартной судебно-правовой ориентации собственного президента.
Один из ключевых элементов реформы Саркози – отмена во Франции института, пришедшего в страну еще с Наполеоном, и переход судопроизводства, по крайней мере, в одной его плоскости, к англосаксонской или англо-американской модели. А именно, пореформенная Франция лишится так называемых juge d’instruction. Поскольку аналога этому институту нигде нет, а перевод термина мало что дает, то юристы обычно называют этих функционеров «следственными судьями». Во Франции они полностью независимы от государства и наделены одновременно полномочиями следователя, прокурора и судьи. Эти судьи – самодержавные владыки подготовки судебного процесса. Они вызывают свидетелей, собирают доказательства, назначают экспертов и решают, что стоит, а что не стоит включать в обвинительные заключения и предъявлять в суде.
Ясно, что при таких широких полномочиях простор для злоупотреблений (намеренных или случайных) тоже широк. Такое уже бывало. И вот теперь институт будет упразднен, и судьи заменены государственными прокурорами, как, собственно, это принято в англо-американской правовой семье.
Кроме этого, реформа (между прочим, впервые) дает задержанным по «мягким» статьям уголовного кодекса доступ к помощи адвоката через 12 часов после ареста (ранее было 24). Но подозреваемых все равно могут в первые 24 часа допрашивать без присутствия защитника. Подозреваемых же в терроризме или контрабанде наркотиков власти по-прежнему могут держать под стражей, не допуская адвоката, до 3, а в особых случаях - до 6 дней. Надо сказать, что здесь Франция, несмотря на всю свою европейскость, далеко отстает и от России и от остального мира. Право на адвоката сразу после задержания – стандартная практика в Германии, Испании, Италии, Британии и США, и не только там.
Юридическая карта Франции после реформы окажется нарисованной почти что заново. Это будет большая судопроизводственная централизация, после которой страна не досчитается примерно 300 судов нижней инстанции, включая и 178 уголовных судов, в самых разных своих департаментах. То есть будет упразднен каждый третий суд, а их функции и юридическая ответственность переданы более крупным. Такое укрупнение, по замыслу авторов, должно выпрямить всю систему, сделать ее более эффективной, сэкономить массу денег государству.
Французы вообще-то намерены сократить число судей скорее за счет их естественного, пенсионного убывания: в таких случаях из каждых двух одно место не будет заполняться новым судьей. Демографические изменения во Франции уже привели к тому, что одни суды завалены делами, а такие же в других департаментах целыми днями не знают, чем заняться.
Нельзя, конечно, сказать, что Николя Саркози – признанный чемпион по части защиты прав подозреваемых от судебного произвола. Противники реформ (а это в основном сами «упраздняемые» судьи) говорят, что введение новой для страны должности госпрокурора, подчиненного напрямую министерству юстиции, позволит государству (правительству и пр.) вертеть им как заблагорассудится и либо заводить, либо закрывать дела «на заказ». Правда, и «следственных судей», которые были в «тесном контакте» с мэрами городов на местах, вполне можно было «подвести» к нужному решению. В конце концов галлы, в отличие от англосаксов, более склонны отклоняться вместе с «линией правительства».
Все во Франции вроде согласны, что реформа судопроизводства необходима давно. Но споры по поводу того, благо делает Саркози или вред, и для кого именно это - благо, а для кого – вред, продолжаются до сих пор. И будут продолжаться до принятия законопроекта. Сомнению не подвергается лишь один факт: реформа судебной системы Республики шла бы гораздо медленнее, если бы в Елисейский дворец не ворвался в мае 2007-го Николя Саркози.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
