Идея главы Следственного комитета при прокуратуре Александра Бастрыкина снять отпечатки пальцев у всех жителей Северного Кавказа, а потом и у всей страны, сразу же получила много сторонников и противников. Намерения, как всегда, благие - раскрывать все совершаемые преступления. Но вот вопрос - остановит ли эта мера людей, замысливших новые преступления?
Дактилоскопия - лишь одно из звеньев в большом плане Александра Бастрыкина. Судя по его выступлению на коллегии Генпрокуратуры, он включает не только «обязательную дактилоскопическую регистрацию всех проживающих в регионе граждан, беженцев и вынужденных переселенцев», но и «перерегистрацию всех транспортных средств с введением новых номерных знаков».
Преступления останавливает не жесткость наказания, а его неотвратимость - это азы юридической науки. Отпечатки пальцев до последнего времени имели репутацию почти неопровержимой улики, так что неотвратимость наказания наверняка и вправду возрастет. Возможно, именно по этой причине президент Медведев, присутствовавший на заседании коллегии, не высказал возражений идеям г-на Бастрыкина.
Оппоненты говорят о нарушении Конституции, устанавливающей равные права для всех граждан Российской Федерации. Бастрыкин эту проблему предлагает снять, распространив «опыт» Северного Кавказа на всю территорию России. Бывший министр юстиции Павел Крашенинников отметил и «презумпцию виновности», на которую будет опираться новая норма: все граждане будут в положении подозреваемых в терроризме. А ведь уже известны случаи, когда преступникам удавалось не только не оставить своих отпечатков, но еще и подкинуть чужие отпечатки на место преступления.
Увы, техническая профилактика преступности, модная ныне во всем мире, волей-неволей ведет к нарушению частной жизни граждан. В Германии, например, обсуждается закон, который обяжет телекоммуникационные компании в течение шести месяцев хранить все данные о телефонных звонках и электронной почте проживающих в ФРГ лиц. Предполагается, что государство не воспользуется этими данными во вред гражданам, что прослушивание разговоров и перлюстрация электронных писем будут проводиться без утечки информации посторонним лицам и с санкции судьи.
К сожалению, в России (и особенно в Южном федеральном округе) граждане склонны не доверять государству, а судьи не всегда служат примером моральной и даже юридической чистоты. Но главная проблема, по-моему, даже не в этом. Давайте зададимся вопросом: только ли неотвратимость наказания останавливает преступников, в первую очередь, террористов?
В отношении террористов-смертников (а самые страшные преступления на Северном Кавказе совершают именно они) это точно не так. Какое более страшное и неотвратимое физическое наказание можно представить, чем собственная верная смерть от взрыва, в результате которого родственникам даже нечего будет хоронить? Битву за души этих людей государство, да и общество в целом уже проиграли, и отпечатки пальцев тут не помогут. Интересно, что инициативу Бастрыкина поддержали президенты Чечни и Ингушетии, а опасения в интервью РИА Новости высказал архиепископ Ставропольский и Владикавказский Феофан.
Отец Феофан, очевидно, заметил технократический характер предлагаемых мер, в целом характерный для того, как власть понимает борьбу с терроризмом. Вместо проповедей и доказательств - сводки с полей сражений: ликвидировано десять боевиков, двадцать, тридцать… И никто не задается вопросом: а откуда берутся все новые и новые?
Мне кажется, я увидел ответ на этот вопрос еще в середине девяностых годов, когда побывал в лагере ингушских беженцев из Северной Осетии. Тысячи людей жили в вагончиках и сарайчиках из подручных материалов, а одна из проживавших в лагере женщин сказала мне: «Дети в школу не ходят. Кем они вырастут - не знаю. Разбойниками, наверное». А рядом в чистом поле строилась новая ингушская столица Магас, многозвездочная гостиница, белые трехэтажные особняки «новых ингушей». Наверное, на те самые деньги, которые были выделены на обустройство беженцев. Тем временем по местному ингушскому телевидению показывали все новые сюжеты о зверствах «противника» во время осетино-ингушского конфликта 1992 года. Стоит ли после этого удивляться Беслану, да и нынешним терактам против сотрудников правоохранительных органов в Ингушетии и других северокавказских республиках? Ведь те самые ребята, которые тогда не ходили в школу, сегодня стали здоровыми дядями, вполне способными водить «камазы», а может, и начинять их взрывчаткой.
Наши политики ломают копья о религиозном образовании в школе, но их собственное мышление явно страдает недооценкой нравственного, духовного элемента в жизни общества. У религиозных экстремистов на Северном Кавказе есть своя, пусть примитивная, но идеология. Из центра же пока доносится мало конструктивного, кроме невнятных призывов слушать лояльных мулл и откровенного вранья об историческом отсутствии конфликтов между исламом и православием на территории бывшей Российской империи. Конфликты эти были, но это не значит, что православные и мусульмане не могут жить вместе сегодня, что полноценная религиозная и общественная жизнь возможна только при устранении или обращении иноверцев. Нет категорических призывов к борьбе с иноверцами и в священных текстах христиан и мусульман. Это нужно разъяснять детям в школе, а также рассказывать взрослым, поскольку в благоустроенном государстве воспитание граждан продолжается всю жизнь.
Но облеченные властью люди на эти высокие материи не тратят ни денег, ни времени. Им остается делать ставку на технику и на ужесточение законов. Вот и появляются планы не только поголовной дактилоскопии, но и взятия у всех граждан РФ образцов их ДНК, чтоб уж точно узнать о гражданах все. В газетах публикуются все более грозные и детальные уголовные статьи за все новые правонарушения. Модный либеральный принцип «разрешено все, что не запрещено» нуждается во все новых запретах, поскольку, следуя этому принципу, граждане находят все новые лазейки в законодательстве. В конце концов, запрещено может быть ВСЕ, так как технократически трезвый взгляд на жизнь, не признающий стыда и раскаяния, требует наказания за любой проступок. Это только при поверхностном взгляде стыд и совесть являются препятствиями на пути к свободе. На самом деле при отсутствии стыда и совести свобода становится не просто смертельно опасной, но и просто невозможной.
Введение все более изощренных технологий контроля над обществом свидетельствует не о силе государства, а о его слабости. Советский Союз в лучшие свои годы, при всех своих несуразностях и жестокостях, мог позволить себе выпускать на улицу милиционеров без оружия. Государство было настолько сильным, что не нуждалось в ежесекундной демонстрации своей огневой мощи. «Сильный побеждает, не начиная сражения»,- говорили китайские стратеги. Быстрый рост разных силовых структур со все новыми вооруженными сотрудниками на улицах свидетельствовал как раз о неблагополучии в обществе. Это косвенно подтверждается последним предложением Александра Бастрыкина: «Считаю необходимым обеспечить всех сотрудников прокуратуры стрелковым оружием, спецсредствами и бронированным транспортом. Утверждение, что главным оружием следователя является только авторучка, явно устарело, по крайней мере, на Северном Кавказе»,- заявил он на упомянутой выше коллегии Генпрокуратуры.
«Ненавидь грех, но люби грешника» - этот христианский принцип сегодня, похоже, прочно забыт и на Западе, и на Востоке. На Западе грех, даже если он заканчивается СПИДом или развалом семьи, объявляют нестыдным, обычным проявлением неких общечеловеческих склонностей. На Востоке государство требует полномочий для тотального и безжалостного выявления и устранения грешников. Две дороги к одному обрыву, как писал когда-то Солженицын.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
