Авторские программы Александра Архангельского
Невозможно защищать от праведного гнева двух антигероев ванкуверской проигранной олимпиады. Министра Мутко и (особенно) олимпийца Тягачева. Хотя справедливости ради заметим, что министерство Мутко началось сравнительно недавно, и ничего особенно хорошего и ничего специально плохого для развития или отставания спорта он сделать просто не успел. А его предшественник, Фетисов, обречен был заниматься не развитием спорта, а бесконечной борьбой с тягачевщиной. Из чего не следует, что Мутко не должен отвечать за поражение – по должности. Но не нужно путать фон с мишенью.
Так вот насчет мишеней. Все высказывания за и все грозные окрики против чем далее, тем более напоминали магический обряд
прокалывания кукол и развешивания оберегов. С удовольствием вгоняя иглу в Тягачева, сторонники отставки целили, конечно, не в него.
А в ту систему, при которой человек детсадовского уровня мышления становится задорным олимпийским мишкой и превращается в директора раздаточного пункта. Вхож ты в неформальный спортклуб Тягачева? Значит, вхож и в самый тесный круг верховной правящей элиты. Не вписался? Что ж, не обижайся. И наоборот; защитники крутого олимпийца прекрасно понимали, с кем имеют дело. С отличным горнолыжным тренером, который давно и непоправимо превысил порог своей некомпетентности. Но прикрывали Тягачева, потому что смертельно опасаются принципа домино. Сдадим олимпийца, и будет создан жесткий прецедент. За которым может последовать все, что угодно.
В самом деле. Очень скоро мы будем отмечать 20-летие прихода Горбачева к власти. Первым его шагом по разрушению номенклатурной мощи стала не поездка в Ленинград, не назначение Коротича с Яковлевым на Огонек и Московские новости. А увольнение министра обороны Соколова после истории с посадкой самолета Матиаса Руста на Красной площади. Строго говоря, Соколов – не глава ПВО. Разжаловать его в пенсионеры было не обязательно. Но, снимая Соколова, Горбачев осознанно сбивал настройку, разрушал устоявшийся кадровый принцип. И тем самым менял природу своей собственной власти. Перетягивал ее на себя. Это во-первых. А во-вторых, он выносил приговор системе неподвижных назначений, которая, как тогда казалось, является главным препятствием для развития советской демократии.
Что до сегодняшних антигероев, то снять Мутко (а не просто пригасить его номенклатурно), было бы не очень справедливо. Но очень
просто. Снять Тягачева было очень справедливо. Но казалось почти невозможно. И потому, что он возглавляет общественную организацию. Не подотчетную – формально – президенту. И потому, что, несмотря на весь свой неизбывный комизм, в реальном политическом раскладе он работал не председателем Олимпийского комитета, а стержнем. Стержнем целостной системы. Которая держалась на парадоксальном сочетании взаимоисключающих принципов. В кадровой политике – несменяемость ключевых фигур, отобранных частью на основе личной верности, частью по профессиональным качествам. (И тут либо-либо; либо профнепригодная верность, либо лояльный профессионализм.) А во всем остальном – отказ от долгосрочности.
Фигуры вечные, замыслы короткие. При том, что спорт – затея долгосрочная; подготовка спортсменов дело затяжное и последовательное. А его руководители, наоборот, должны меняться. Поскольку результаты в спорте динамичны и изменчивы, кто-то должен брать ответственность за неизбежные поражения на себя, чтобы у преемников был стимул работать на перспективу. Но к спорту применялась та же метода, которая господствовала в экономике, в политике, в социальной сфере. Возникла проблема – совершаем денежный набег, засыпаем проблему рублями, она, казалось бы, и не дымит. И снова мыслим в краткосрочной перспективе, сохраняя кадровую неподвижность. Друзьям все, врагам – закон.
Намекая на отставку Тягачева и ослабление Мутко, Медведев должен был прекрасно понимать, что тем самым будет брошен вызов нулевым. Вынесен номенклатурный приговор системе мелкого дыхания и крупных засад, которая сегодня привела к спортивному позору, что можно легко пережить и забыть. Но завтра может привести к аналогичным следствиям во всех остальных областях нашей многострадальной жизни. Задуманной всерьез и надолго. А управляемой по-тягачевски, коротко и навеселе.
Как наверняка понимал и другое. Во-первых, он сам участвовал в создании системы. Неважно, на каких ролях, за совесть или поневоле. И не может запросто, как интеллигент на кухне, сказать: «они» плохие, «мы» хорошие. Во-вторых, без согласования с предшественником Тягачева отстранить нельзя. То есть можно. Но уж тогда не останавливаться. По принципу сорокинского ледоруба: «начал рубить – руби». Что для сегодняшнего поколения системных политиков неприемлемо. В их подсознании живет страх горбачевского финала. И этот страх ничем уже не вытравить.
При этом ведь и Путин сознавал, что Тягачев не тянет и его надо гнать взашей. Но жесткое решение неизбежно перекосит конструкцию. Мягкое – ослабит положение. А если отдать олимпийского мишку на растерзание, он на этом может укрепиться. Как укрепился Горбачев на Соколове. Стало быть, опять: и перекос, и ослабление. Дурная бесконечность.
Как был найден компромисс, на каких условиях, по чьей инициативе, нам неизвестно. Известно только, что все-таки случился первый сбой системы. Она едва ли не впервые отторгла своего, перенастроилась на новый принцип: «врагам - закон, друзьям – понятия». Пожертвовала частностью, чтобы сохранить целое. А что будет дальше, пойдет ли трещина вширь и вглубь, или принесение жертвы умилостивит небеса, - увидим.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
