Страшные слова сказал в своем недавнем интервью проректор по научной работе Российского Государственного Гуманитарного Университета (РГГУ) Дмитрий Бак. «Количество специалистов по текстологии великой русской литературы должно быть примерно такое же (или будет неизбежно), как специалистов по клинописи».
Если бы эти слова, сказанные в интервью радио «Свобода», произнес подросток, для которого клинописью является даже надпись на банке пива «Клинское», у нас бы еще оставалась надежда. Но когда так высказывается поп-звезда современной российской словесности, записной реаниматор великих литературных трупов – пиши пропало. Хана. Крышка.
Остается посыпать голову родным пеплом перед отъездом за границу или присоединиться к партизанскому движению за восстановление советского сознания в границах 1985 года.
Из текста передачи вытекает, что Дмитрий Бак о таком положении вещей скорбит, поскольку сам всю жизнь занимается этой самой клинописью. Но, очевидно, он рассчитывает занять не последнее место среди сохранившихся игроков в бисер, поскольку перед этим делает философско-оптимистический экскурс в историю: «Сейчас преодолевается та иллюзия, которая возникла на исходе эпохи Возрождения, что вершины, высоты гуманитарного знания доступны всем и должны познаваться всеми, - сообщил он «Свободе». – Как это было в средние века? Ну, были в Европе, даже и позже, в шестнадцатом, семнадцатом веке, были 5-6 философов – Лейбниц, Декарт, допустим, и Локк. И писали они друг другу письма по латыни. Это и есть история философии. И больше философов в общем и не надо было… Декарта, Локка и Лейбница вполне хватало для того, чтобы история философии не прерывалась, как хватало и 3-4 великих историографов России в девятнадцатом веке. Идет естественный процесс уменьшения количества вакансий социальных, которые дают возможность заниматься чистой наукой».
Подобную линию проводят ораторы и с более высоких и властных трибун. Мол, оставим трех-четырех Декартов, а остальных – в расход, пусть идут в менеджеры по продажам. И с гуманитарными вузами так же: оставим трех лидеров – и хватит. Но вот проблема: чтобы появился Декарт, нужны были тысячи других ученых, у которых таланта (а может, удачи?) было поменьше. Чтобы появились Ключевский и Костомаров, которых Бак имеет в виду, нужно было иметь историко-филологические факультеты во всех университетах дореволюционной России и выпускать сотни специалистов, фамилии которых говорят нам меньше, чем фамилии Ключевского и Костомарова. Многие из них, кстати, были прекрасными педагогами и публицистами. Но и их труда не хватило, чтобы привить обществу иммунитет к злобной демагогии большевиков, которые, придя к власти, первым делом разогнали Общество любителей русской старины.
Главные открытия в лингвистике были сделаны учеными Александрийской школы в античном Египте, управлявшемся завезенными Александром Македонским греческими военачальниками. Это александрийские ученые обнаружили подлежащее и сказуемое, прилагательное и существительное. Потом римляне передрали у александрийцев все это дело, заменив греческие названия латинскими. А наши грамматики вслед за французскими и немецкими передрали у римлян.
Правда, хватило национальной гордости дать русские переводы латинских названий. Субъект (суб – «под», от этого «субпродукты») – подлежащее. Предикат – сказуемое. Спасибо и на том. Если бы передирали нынешние сторонники глобализации и оптимизации с их «банкингом» и «мерчендайзингом», писать бы нам сентенции с субъектами и предикатами.
Но чтобы сделать все эти открытия, Александрийской школе нужна была Александрийская библиотека, у которой было явно больше, чем 3-4 читателя. А вот библиотеки-то наши явно движутся к тому состоянию, к которому привел Александрийскую библиотеку арабский халиф, сказавший: «Если в книгах написано не то же самое, что в Коране, их следует уничтожить, если же то же самое, то они не нужны».
Единственная поправка двадцать первого века: вместо «Коран» читай – «Интернет». На состоявшемся вчера в Москве заседании Общественного совета по детской культуре, посвященном вопросам информационно-библиотечного обслуживания детей, были обнародованы тревожные факты. В течение уже почти 15 лет фонды школьных библиотек не пополняются. Процент изношенных книг в таких библиотеках (а их в стране 63 тысячи!) составляет 69 процентов. «Такого не было даже во времена Великой Отечественной войны»,- сообщила на заседании Татьяна Жукова, президент Русской школьной библиотечной ассоциации. Тем временем идет сокращение специализирующихся на библиотечном деле кафедр в вузах. Сейчас вот, по словам Жуковой, осталась одна такая кафедра в Санкт-Петербурге, недавно закрылись такие кафедры в Москве и Екатеринбурге.
Предвижу успокаивающее возражение: а нужны ли нам все эти Стивенсоны и Дюма, Каверины и Гайдары (имеется в виду, естественно, Аркадий Гайдар, а не практик Егор Тимурович)? «Существуют десятки и сотни книг, которые лучше не читать», - говорит Дмитрий Бак все в том же интервью. И вообще, бумага – прошлый век, от нее пыль заводится. Читать в электронном виде удобно, технологично, дешево.
Но вот беда: в электронном виде как раз, как правило, и появляются те книги, которые лучше не читать ни г-ну Баку, ни тем более детям. Организации, ратующие за «безопасный Интернет» для детей, стали расти, как грибы после дождя, неспроста. Библиотекари отмечают: в образованном обществе каждое новое средство коммуникации (сначала телевидение, потом Интернет) сначала вызывает всеобщее увлечение, а потом постепенно занимает свое место рядом с традиционными носителями информации – книгами, газетами, журналами. В Южной Корее, Дании, Франции, считающихся лидерами в библиотечном деле, читателям предоставляется на электронных носителях 60 процентов интересующей их информации, остальные 40 – в книжной форме. А на вчерашнем библиотечном совещании, проходившем под председательством министра культуры Александра Авдеева, было объявлено: 40 процентов российских семей книг дома не держат. При этом, естественно, не все эти семьи имеют и доступ к Интернету. Получается как во времена Остапа Бендера: немого кино уже нет, а звуковое никак не родится.
Впрочем, главная беда даже не в том, что мало читают, а в том, что ПЛОХО читают. Падает культура чтения.
Это проявляется, например, в концентрации подростков вокруг наиболее раскручиваемых, но не лучших с литературной точки зрения писателей (например, Джоан Роулинг), а также в преобладании однотипных триллеров, дамских романов и фэнтези – уродливых отпочкований от великих образцов (триллеры вышли из «шинели» европейских готических романов и новелл Эдгара По, дамский роман, как коктейль Молотова, смешала в своей писательской лаборатории Шарлотта Бронте). При этом сами классические образцы, десятилетиями составлявшие основу читательского рациона культурного человека, подросткам неизвестны. Расширение ареала Дарьи Донцовой, Бориса Акунина, Даниэллы Стил, как отмечают библиотекари, происходит за счет так называемой «золотой полки», на которой много лет стояли великие спутники юношества.
При опросах среди сельских подростков пальму первенства по узнаваемости делят Пушкин и Роулинг (до 136 упоминаний), но зато меньше 30 упоминаний получили Дефо, Дюма, Жюль Верн, Андерсен, Каверин, Борис Васильев. «В чтении подрастающего поколения преобладают либо устаревшие, либо примитивные тексты, - констатируют в справке для министра библиотекари, отмечая, что в сложившейся ситуации виноваты не подростки, а взрослые: - «Есть разрывы в предпочтениях подростков и репертуаре книгоиздания. Подростки хотят читать книги о сверстниках, приключенческую литературу, тогда как издательствами им навязываются детективы, триллеры и комиксы».
Неудивительно, что наши школьники 10-15 лет уже третий раз подряд показывают все худшие результаты при мониторинговых педагогических исследованиях. При анализе в рамках проекта PISA, исследующем качество понимания прочитанного, россияне постепенно откатились с 37-го места на 40-е из 57 стран.
Не надо думать, что ключ решения задачи лежит в привычном для нас копировании западного опыта. Лучшие результаты при исследованиях PISA показали школьники из Южной Кореи, а американцы традиционно ходят в отстающих. Это и не удивительно: по данным доклада ООН о человеческом потенциале, сильнее всего высокая культура страдает в очень бедных странах (от отсутствия доступа к книге и сцене) и в очень богатых (от засилья массовой культуры и потребительства).
Так что, говоря о сохранении книги, я не случайно употребил выражение «в образованном обществе», а не привычно-мифические «цивилизованные страны». Решение проблемы «новой безграмотности» (выражение американского литературоведа Клинета Брукса) нам придется искать самим.
И ответы тут должны подсказать люди с гуманитарным образованием, которых должно быть все-таки чуть больше, чем в средневековье. Иначе скоро даже «Клинское» станет для нас клинописью.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
