Авторские программы Александра Архангельского
Вообще-то весь мир обсуждает другое. Мародеров на Гаити. Спасенных на седьмые сутки – там же. С меньшим напряжением, но все же – год у власти Барака Обамы. Почти нет сюжетов о президентских выборах на Украине. И совсем ничего – о назначении Хлопонина вице-премьером и полномочным представителем на Северном Кавказе.
Но такова реальность; повестка дня, от которой так или иначе зависит ближайшая будущность России, все реже пересекается с повесткой дня основной части современного мира. Основной не в смысле большинства народонаселения; основной – в том смысле, что от нее зависит слишком многое. Мы шли к такому доморощенному результату долго и упорно; шли не без помощи западных коллег, но прежде всего сами, радостно и по доброй воле. Мы хотели суверенного провинциализма; что хотели, то и получили. От нас теперь ждут только одной информации: вентиль перекроем, или нет? Не перекроем? Ну, тогда и ладно.
Тем не менее своя рубашка ближе к телу. И жить приходится внутри реального контекста. Для которого хлопонинское назначение по-своему важнее обамовской первогодки. И требует вполне серьезного обдумывания. Спокойного, без романтических иллюзий, но и без тотального скепсиса. Что за этим стоит, какие выгоды возможны, в чем основные риски и опасности.
И потому, что таких губернаторских кадров, как Хлопонин, в России раз-два и обчелся, в отсутствии выборной конкуренции новые люди заявляют о себе крайне редко, а запалить его на новом месте легче легкого. Как запалили Дмитрия Козака, в котором когда-то просматривался большой потенциал, а после южной ссылки просматривается рядовой заместитель товарища Путина.
И потому, что Кавказ дело слишком серьезное; что-нибудь пойдет не так – расхлебывать будем годами. Утешая себя тем, что это все-таки не Афганистан, в котором глубоко увязли натовцы; что иногда быть на обочине не так уже и плохо, потому что в центре много хуже. И прекрасно понимая: нам от этого не легче.
Что в этом назначении настраивает на оптимизм?
Во-первых, перестали делать вид, будто нулевые развязали тот кавказский узел, который затянули девяностые. Проблема названа, географически и политически локализована, а то, что Ставрополье оказалось вместе с Дагестаном, Чечней, Ингушетией и далее по списку, так на то, товарищи, империя, чтобы иметь плацдармы.
Во-вторых, осознали, что порученцы президента не имеют рычагов бюрократического действия, и наделили нового проконсула двойным соподчинением, оно же двойной ресурс административной власти.
В-третьих, выбрали не жестко-военный, но и не политизированный вариант дальнейших действий на Кавказе; Хлопонин умеет строить экономические связи, опутывать территории интересами, не мешая говорить про идеалы; ему и карты в руки – создавать кавказское хозяйство, перестать выталкивать людей от безнадеги в горы, а спустившихся с гор – в безработные, откуда полшага до вольных стрелков.
В-четвертых, наконец-то вскрыли новую колоду. Больше не тасуют всех этих Устиновых-Яковлевых. А по крайней мере демонстрируют, что видят: есть другие люди. А может быть, и вправду видят. И постепенно перестают их бояться. Точнее, настолько боятся реальных угроз, что соглашаются на усложнение ситуации. Ясно, что Хлопонин очень осторожный. Ясно, что резких действий и претензий на политическую самостоятельность не будет. Но в принципе, его усиление сулит, среди прочего, и такие карьерные перспективы, о которых губернатор Красноярского края боялся думать даже во сне.
Теперь переворачиваем логику. И думаем о том, что в этом плохо. И почему опасностей – и для Хлопонина, и для Кавказа – будет не меньше, если не больше, чем шансов.
Первое соображение. Да, новая колода вскрыта. Но в системе административного бюрократизма (неважно, путински-консервативного, или медведевски-модернизационного) все делается так мучительно медленно, что между вскрытием колоды и началом игры проходят годы. А между тем, Хлопонин – вот он. Пожалуйте на роль «один в поле воин». И еще докажите старшему начальству, что колоду имело смысл вскрывать. И что не стоит ее запечатывать обратно.
Соображение второе. Хлопонин был одним из последних губернаторов, испытанных на прочность выборами. И мы помним, какая драматическая ситуация сложилась в Красноярском крае; два клана, местный и московско-норильский, уперлись лоб в лоб. То, что мальчик из элитной семьи, родившийся на острове Цейлон, был принят сибиряками, и никто теперь не поминает Красноярск как выжженное поле имени командарма Лебедя, - во многом следствие реального вхождения во власть. Не спуск на кремлевском парашюте, а демонстрация своих возможностей. Да, в конечном счете точку в споре – кому быть губернатором – тогда поставил лично Путин. Но весь положенный путь от первой буквы до этой самой точки Хлопнин прошел.
Теперь же он становится назначенцем. И не сможет опереться на избирателя как на высшую силу. А коли так, то он
должен иметь гарантии, что другие назначенцы, северокавказские, подчинятся ему полноценно. «Смирись, Кавказ: идет Ермолов». Не в том смысле, что Хлопонин их унизит; нет, будучи проконсулом Кавказа, он должен соблюдать такой дипломатический этикет, в сравнении с которым кремлевский протокол покажется вольницей. Но в том смысле, что другие назначенцы не смогут пробивать свои решения через голову постпреда/вице-премьера. Боюсь, что это правило будет соблюдаться только на плацдарме, в Ставрополье. И, может быть, в Дагестане. Потому что в Дагестане нет такого лидера, который ходит напрямую к первым лицам. И решает с ними все вопросы. Без посредников.
В-третьих, самое главное. Так пока никто и не сказал, чего мы ждем от Кавказа в ближайшие годы. Сохранения лояльности в размен на автономию и жизнь по собственным понятиям, поверх российского Закона? Для этого проконсулы необязательны. Для этого достаточно сговорчивых Устиновых. Причем с гарантированным итогом: накопив ресурсы, взяв от центра все, что можно, арендаторы лояльных территорий попробуют их полностью приватизировать. Не потому что злодеи. А потому что жизнь такая. Так, может быть, мы наконец-то решили сделать ставку на экономическое развитие Северного Кавказа внутри и в рамках общего российского хозяйства? Развитие культурной самобытности при политической нивелировке? Слишком многие в том не заинтересованы; и на Кавказе, и в Москве. Да и что такое политическая нивелировка? Подо что мы будем нивелировать? Под сегодняшнюю практику? Но она скорей напоминает северокавказскую, чем европейскую. Клан решает с кланом, вождь с вождем.
Как бы то ни было, перед Хлопониным поставлена сложнейшая задача. Попробовать втянуть искусственно замиренные, но не внутренне не примирившиеся территории в какое-то экономическое делание. Которое, быть может, отвлечет их от нехороших мыслей и поправит нравы. При этом ему даны большие звания, но какие полномочия – пока неясно. Закроется ли самый главный кабинет перед теми лидерами, которые привыкли подчиняться только первым лицам? Возобновится ли демократическая практика конкурентных выборов, вернемся ли мы в трудную школу свободы? То есть, захотим ли снова стать одной из тем большого информационного мира. Как ни странно, это имеет прямое отношение к миссии проконсула Хлопонина.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
