Анатолий Королев, писатель, член русского ПЕН-Клуба, для РИА Новости.
Феномен так называемых толстых литературных журналов – исключительная особенность русской литературы последних двухсот лет. Подобных изданий на Западе просто нет. Первым заложил эту традицию Пушкин, который задумал в 1834 году свой журнал «Современник» не столько как обозрение литературы, сколько как отражение состояния умов. Именно эта смешанная линия была позднее подхвачена толстыми русскими журналами до революции 1917 года и особенно после, в советский период, когда из первого ряда «толстяков» постепенно вышел в лидеры журнал «Новый мир».
В эти дни российская литературная общественность отмечает 85-летие прославленного журнала, основанного в 1925 году.
Обычно ведущую роль в становлении «Нового мира» отводят двум именам - Константину Симонову, который стал главным редактором журнала сразу после войны в 1946 году, и Александру Твардовскому, который дважды - с перерывом - возглавлял журнал с 1950 по 1970-ый годы. Но справедливости ради нужно вспомнить и другое полузабытое ныне имя, - того, кто заложил основы редакторской политики журнала, кто успешно редактировал журнал в годы ярого старта советской идеологии и формирования жестокой цензуры, а именно – Вячеслава Полонского. Именно Полонскому в 1926 - 1931 гг. удалось создать журнал, который стоял если не в стороне от борьбы литературных направлений, то отчасти над схваткой советских бульдогов. Он намеренно представлял страницы всем рычащим фронтам, делая ставки на художественность, качество, глубину.
Симонов и Твардовский блистательно развили эту тактику лавирования, и сумели в эпоху политического контроля и эстетической тирании соцреализма опубликовать в «Новом мире» практически все самые заметные произведения, романы, статьи, стихи, очерки тогдашнего времени.
При Твардовском «Новый мир» пережил настоящий золотой век. Вспомним хотя бы трехлетнюю борьбу редакции за публикацию «Театрального романа» Михаила Булгакова. Еще были живы многие именитые герои сатирического романа, они легко узнавались. Главное - узнавался театр-прототип, главная сцена страны, МХАТ, и комичные фигуры его основателей Станиславского и Немировича-Данченко. Более того, автор не пощадил саму прославленную систему актерской игры. И все-таки публикация состоялась.
Журнал стал практически единственным островком свободы в тогдашней красной империи. Почти каждый номер становился тихой, а чаще - громкой сенсацией. Тираж постоянно рос, порой на 30% в год.
«Новый мир» напечатал биографию опального Пастернака «Люди и положения», опубликовал фрагменты православной книги Ивана Шмелева «Лето господне», статью Твардовского о великом белоэмигранте и Нобелевском лауреате Иване Бунине, статью Ефима Дороша о святом Сергии Радонежском, деревенские очерки Валентина Овечкина, стихотворные циклы Цветаевой и Ахматовой…
Мы уже забыли атмосферу того времени: Бунин, Шмелев, Пастернак, Ахматова – все эти имена были фактически запрещены. Больше того, два крупнейших поэта, два живых классика, Твардовский и Ахматова, даже не были знакомы друг с другом, и впервые познакомились во время поездки в Италию, где великая поэтесса получала премию «Этна-Таормина» в декабре 1964 года, когда оба были уже далеко не молоды.
Но, пожалуй, самая яркая глава в истории журнала связана с публикацией повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Кстати, первоначально рукопись называлась «Щ-854» (лагерный номер автора).
Тут настоящий детектив. Прочитав повесть, где впервые просто и безыскусно был описан всего лишь один день жизни зека Ивана Шухова, Твардовский был так потрясен, что поклялся во чтобы то ни стало напечатать рукопись неизвестного автора из Рязани в «Новом мире». Легко сказать! Даже сама тема лагерей была в те годы отнесена цензурой к списку государственных тайн. Дать отмашку на публикацию мог только один человек, сам лидер партии, импульсивный бунтарь Никита Хрущев. Объявив на ХХ съезде войну культу личности, Хрущев уже через полгода грозил кулаком тем, кто посмеет тронуть нашего Сталина, а затем вновь принимался громить тирана.
Твардовский начал подкоп к Хрущеву через его помощника В.Лебедева, который сумел выбрать нужный момент и прочитал вслух короткую повесть Хрущеву, когда тот был на отдыхе. Никита Сергеевич прослезился и дал команду читать Солженицына всему тогдашнему Президиуму Политбюро. Соратники лидера, уже задумавшие переворот, решили этой публикацией утяжелить грехи генсека на грядущем партийном суде и не возражали: печатайте, Никита Сергеевич.
В 11-м номере «Нового мира» за 1962 год повесть о зеке была напечатана. Реакция страны и мира была сравнима с ядерным взрывом, Солженицын стал знаменит, а страна окончательно вступила на путь перемен. Те, кто не сумел достать журнал, переписывали журнальные страницы от руки в библиотеках! Неслыханный факт в жизни литературы. После публикации «Ивана Денисовича…» истории большевизма был положен конец. Рукой зека на стене Валтасара было начертано: MENE, MENE, TEKEL, UPHARSIN. Исчислен, взвешен и разделен … конец твоему царству.
Как ни парадоксально, но эта была и высшая точка взлета «Нового мира». Поддержать такую температуру высказывания позднее уже не удалось. После Солженицына все казалось пресным. Власть опомнилась, начались травля писателя и гонения на журнал. Твардовского обложили кольцом огней, как одинокого волка. А после падения Хрущева на «Новый мир» обрушились бесконечные пени. Реакция русского человека известна – запой. В 1970 году редакция Твардовского была отлучена от журнала.
Как ни странно, но отчасти падению престижа журнала поспособствовали и публикации Солженицына за рубежом. Отвергнутые цензурой романы «Раковый корпус» и «В круге первом», - которые, кстати, были приняты журналом, - были изданы за кордоном.
Если раньше вся острая современная литература и публицистика появлялась в «Новом мире», то теперь острота темы и мысли ушла в самиздат, в книжки издательства «Ардис», в «Грани». Взрывы уже долетали из-за границы. Первым взорвал Европу роман Пастернака «Доктор Живаго», а завершил подрыв советской системы эпохальный «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына.
В конце горбачевской перестройки, в 1989 году эта книга была, наконец, опубликована в «Новом мире».
Начался стремительный взлет тиража.
Через два года – в 1991 году – тираж журнала достиг 2 миллиона 700 тысяч экземпляров (!). А вот нынешний тираж журнала колеблется около цифры всего лишь в 7 тыс.
Увы, сегодняшнее положение «Нового мира» - как, впрочем, и других толстых журналов – крайне неустойчиво, даже трагично.
Публика получает истину из сотен источников, Интернет опутал нервной системой весь земной шар, запретных плодов больше не существует, интенсивность визуальных атак нарастает, желающих увидеть трехмерный фильм Камерона в сотни тысяч раз больше, чем желающих полистать журнальную книжку. Даже форма восприятия бумажного текста вышла из моды. Наконец, сама литература отчасти превратилась в блоги, даже эсэмэски.
Эта дробность нашего существования несравнима по качеству с парадоксальным следствием советской несвободы: жизнью словами.
Вот хотя бы простой перечень публикаций (не только «Нового мира»), скажем, 1965 года: роман Ю.Германа «Я отвечаю за все», роман В.Кожевникова «Щит и меч», роман В.Шукшина «Любавины», повесть Стругацких «Понедельник начинается в субботу», повесть Ф.Искандера «Созвездие козлотура», повесть С.Залыгина «На Иртыше», повесть В.Катаева «Маленькая железная дверь в стене», сборник А. Платонова «В прекрасном и яростном мире», мемуары Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь», книга М.Бахтина «Творчество Франсуа Рабле». Труд историка А. Некрича «22 июня 1941» (вскоре книга изъята из библиотек), и параллельно с этим судебный процесс тунеядца И.Бродского (5 лет ссылки).
Все в том же 1965 году состоялся первый выход человека в открытый космос (А.Леонов). А журнал «Новый мир» первым вывел советского человека в открытый космос современной истории.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
