Когда полтораста назад вышли в свет романы Фенимора Купера «Следопыт» и «Зверобой», вокруг них тут же поднялся неимоверный шум. Обе книги были признаны прекрасными шедеврами, а их автор – величайшим романтиком, отличным сочинителем и тонким знатоком обычаев коренных американцев.
Виссарион Белинский в своей манере окрестил одну из книг шекспировской драмой в форме романа. Впрочем, до нас дошел и едкий памфлет Марка Твена, в котором он разделывает «Зверобоя» как индюшку и фактически отказывает Куперу в звании писателя.
Читать «Литературные грехи Фенимора Купера» смешно и поучительно, но сейчас, когда время свело градус полемического задора почти к нулю и клочки, летевшие по закоулочкам, осели на землю, в этой истории можно разглядеть еще один, более актуальный смысл.
К началу ХХI века и Твен, и Купер на приборчике, фиксирующем читательские предпочтения, пожалуй, сравнялись. Причем оба они теперь проходят по единому списку «приключенческой литературы», родовой признак которой, как известно, один – чтобы было интересно. Именно поэтому один из самых нелепых поисковых запросов «Яндекса», который мне когда-либо встречался - «Приключения Тома Сойера, краткое содержание» - вот уж точно тот случай, когда прочитать гораздо легче и приятней. Литературные критики и коллеги Купера, нахваливавшие «Следопыта» и «Зверобоя», по словам Твена, сделали бы одолжение автору, публике и сами себе, если бы, прежде чем брать слово, все-таки прочли роман.
Похожим образом сложились дела у сериала «Школа», о котором сейчас только и разговоров. По телевизору показали одну, ок – две части из шестидесяти, еще никто толком ничего не понял, но со всех сторон на режиссера Валерию Гай Германику и ее команду посыпались обвинения, наветы и чуть ли не угрозы. Хорошенький, дескать, подарочек сделала Лера на Год учителя: сформирован негативный образ российской школы, не выявлена работа педагогов по воспитанию молодежи; аморально, скандально, грешно.
Но ладно еще те, кто эти пару серий смотрел, а как оправдать «критиков» из учителей и чиновников, которые сами признаются, что сериал не видели? Похоже, медиасреда копирует уже не знаменитое «не читал, но осуждаю», а анекдот про рассказчиков бородатых шуток, пронумерованных для краткости. Сказал: «19» - все смеются; «69» - дамы краснеют, «44» - о, не знал. Реакция происходит не на контент, а на ключевые слова и значит, что собачиться можно начинать вообще на ровном месте.
А было бы из-за чего. Объективно говоря, «Школа» Гай Германики интересна прежде всего тем, что вообще попала на Первый канал. По-настоящему будоражат в этой истории вовсе не гормональные извержения персонажей, а значок «1» в углу экрана и привычный голос диктора в промежутках между эпизодами анонсирующий полнометражку Германики: «Они думали, что дружба может длиться вечно… а самое главное в их жизни – это… дискотека!». Странно и неуместно звучит этот анонс на Первом – так же странно, как если бы телевизионные боссы вдруг вздумали показать в прайм-тайм «Шокирующую Азию» или «Триумф воли».
Вообще говоря, кредит доверия Валерии Гай Германике этих самых боссов, похоже, не имеет дна. Признаю: ее «Девочки» - документальное кино-наблюдение о нескольких эпизодах из жизни московских подростков – современная классика, закрывшая не только тему, но, может быть, и сам жанр. Но следующее за ним игровое кино про мазохистов, показанное на «Кинотавре», провалилось, а затем пошли повторы: «Все умрут, а я останусь» (то самое, про дискотеку) – пересказ «Девочек». Сериал «Школа» - растянутый непонятно на сколько вариант той же истории.
Можно сказать, такого реализма нам по телевизору еще не показывали. Да уж, в эпоху абсолютной победы фильма «Аватар», снятая дрожащей камерой школьная столовка – и анахронизм, и новаторство сразу. Предметный мир, характеры и диалоги, как будто просто взяли и «в чем были» перенесли из жизни на пленку. Это да, это Германика и ее авторы, натренировавшие языки в Новой драме, умеют. Но именно на правдоподобие и ополчились моралисты. Все обвинения вертятся вокруг одного: в нашей школе все не так!
Тут впору снова вспомнить Марка Твена, который на нескольких страницах превращал в тряпки представления современной ему Америки о приключенческой литературе. Фанаты «Зверобоя» прежде всего клюнули на правдоподобие обстоятельств, в которых сами никогда не бывали, и находчивость героев Купера в этих ситуациях. Твен показывает, что «великий знаток индейцев» не смог бы отличить осины от дуба, а все захватывающие приключения Следопыта и присных возможны только в воображении автора. «Причем, чем меньше он сам разбирался в том, что писал, тем занимательнее у него получалось».
Следить за градациями правдоподобия и колебаниями увлекательности по отношению к доле авторского вымысла в
сериалах – интересное занятие само по себе. Вообще-то «российский молодежный сериал» это оксюморон вроде «русского рока»: то есть как факт он есть, только никакой он не рок, и тем более не русский. И все-таки интересно сравнить «Школу» с предшественниками. Вот, например, сериал «Барвиха» из разряда «погнали наши городских» о том, как в одной школе уживаются дети богачей и гопники.
Или как будто совсем «горячо»: проект еще одного человека из Новой драмы, режиссера Угарова – сериал «Любовь на районе». Казалось бы, по достоверности должен бы выиграть последний. Его герои – ребята «с района» обладают всей положенной атрибутикой: дешевое пиво, сухарики, тренировочные костюмы. Но при этом они так себя ведут, так разговаривают и шутят, что становится абсолютно ясно – это не наши соседи. Это инопланетяне, похитившие их, высосавшие внутренности и натянувшие на себя человечьи шкуры.
И даже «Барвиха» с ее миндальными чувствами и картонными характерами на этом фоне выигрывает. Откровенно вымышленные истории воспринимаются как обобщение и в итоге становятся просто воплощением вечных сюжетов о любви, дружбе и соперничестве.
А самое интересное в сериале «Школа» то, что ее режиссер сама училась дома и на самом деле не знает, каково оно в настоящей школе. То есть в подростках она разбирается прекрасно и без школы, изображая их такими, какими они не нравятся чиновникам, Германика никому не врет. Просто ее интересует в большей степени девиация, чем норма. А вот концентрация девиантного поведения в ее школе – это уже чистая фантастика, которая больше говорит о режиссере и сценаристах, чем о российском обществе.
Но, что если забыть обо всех этих, в общем-то, не касающихся зрителя деталях. О достоверности, о самоповторах, о революции, произошедшей на центральном ТВ. Как оценить художественную ценность «Школы»?
Одним из главных аргументов Твена против Фенимора Купера было то, что автор «Следопыта» якобы не сумел заставить читателей интересоваться судьбой своих героев, любить хороших людей и ненавидеть плохих, а вызвал только сильное желание «чтобы черт побрал их всех - и плохих и хороших».
Не знаю, как там в Госдуме, а я вот уже влип и собираюсь смотреть, что будет дальше. Пусть бы даже в конце действительно пришел какой-нибудь черт и всех их побрал – так даже веселее.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
