Дмитрий Бабич, обозреватель РИА Новости.
25 декабря 1989 года, ровно двадцать лет назад, президент Социалистической Республики Румыния Николае Чаушеску и его жена Елена были расстреляны элитным подразделением румынских войск. Сегодня этим расстрелом в Румынии не гордятся, но в тот день желающих принять участие в казни было очень много.
Историки часто уподобляют восстание против режима Чаушеску волне цунами. 18 ноября, за неделю до своего расстрела, Чаушеску поехал с визитом в Иран в полной уверенности, что с начавшимися за день до этого демонстрациями в Тимишоаре легко справятся органы тайной полиции «секуритате» - аналога нашего КГБ. Вернувшись домой 20 декабря, он обнаружил, что демонстрации не прекратились. Все еще веря, что это провокация иностранных спецслужб, Чаушеску выступил с телевизионным обращением к нации, в котором намекал на некое «вмешательство внешних сил во внутренние дела Румынии» и даже «агрессию по отношению к румынскому суверенитету». На следующий день, 21 декабря, Чаушеску рассчитывал обратиться к многотысячному митингу своих сторонников, готовых, как когда-то в 1968 году, встать вместе с ним на защиту суверенитета страны. Вместо этого он услышал (впервые со второй мировой войны!) вопли возмущения. На следующий день, 22 декабря, он вместе с женой опять предпринял попытку обратиться к народу с крыши своего знаменитого дворца – самого большого административного здания в мире после Пентагона. Толпа с площади бросилась в оставшееся без охраны здание с явным намерением растерзать обоих супругов. Перед камерами иностранных телекомпаний Елену и Николае Чаушеску спас от этой толпы вертолет, забравший их прямо с крыши дворца, словно в дешевом боевике. Потом были два дня перелетов из одной резиденции в другую, арест, скорый суд и расстрел в городе Тарговиште.
Есть две самые распространенные интерпретации этих событий – коммунистическая и антисоветская. Обе неправильные. Коммунистическая интерпретация имеет своих сторонников и в Румынии, и в России, вот вкратце ее содержание: Чаушеску – жертва «заговора внешних сил», жадных западных монополий, не простивших ему создания «социалистического рая» в центре Европы. Увы, воспоминания Валентина Чаушеску, старшего сына «кондукатора», свидетельствуют, что под «внешними силами» в своем обращении 21 декабря Чаушеску понимал скорее всего… советские спецслужбы. В недавнем интервью «Ассошиейтед пресс» Валентин сказал: отец был уверен, что Горбачев и другие советские лидеры мстят ему за осуждение ввода войск Варшавского договора в Чехословакию 1968 году. Поэтому он и собрал митинг на центральной площади. Ведь когда-то, в августе 1968 года, тогда еще пятидесятилетний Чаушеску, пришедший к власти за три года до этого и отстаивавший право СРР на «свой путь к коммунизму», на той же площади получил благословение народа на оппонирование советскому вторжению в Чехословакию.
Чаушеску мыслил просто: раз народ благословил меня противостоять «этим русским» в 1989 году – значит, благословит и теперь.
Горбачевскую перестройку Чаушеску невзлюбил с самого начала, видя в ней заговор против социализма и себя лично.
Бредовый характер «советской» версии свержения Чаушеску, как и других версий «заговора внешних сил», доказывать не приходится даже коммунистам. Горбачева можно обвинить в чем угодно, но только не в организации удачных военных переворотов. Тот факт, что Чаушеску мог предположить такое, свидетельствует о его полной неадекватности. А его поведение и страшный конец неплохо демонстрируют, что могло бы случиться, если бы Горбачев законсервировал систему и продолжал показывать по телевидению счастливых доярок, как ему это многие рекомендовали.
Не выдерживает критики и вторая упомянутая выше версия – антисоветская, распространенная в Западной Европе и США. По ней Чаушеску – всего лишь еще одна маленькая пешка СССР, зарвавшаяся в своих амбициях и потерявшая власть в момент ослабления патрона.
Хороша пешка, рискнувшая бросить вызов собственному «королю» еще в 1968 году, не имевшая на своей территории с 1958 года советских войск, принимавшая без согласования с Москвой визиты Никсона и де Голля и открыто выступавшая против политики «короля» с самого начала перестройки.
Сейчас об этом немодно говорить, но если какие-то внешние силы и способствовали падению режима Чаушеску, то это были не враги Чаушеску, а его неумелые друзья на Западе. Взбодренные независимым тоном, которым Чаушеску в конце шестидесятых разговаривал с Брежневым, западные лидеры стали давать Чаушеску не только ордена (он был кавалером французского Почетного Легиона и рыцарем Британской империи), они стали давать ему еще и кредиты. Румынию приняли в организацию ГАТТ (Всеобщее соглашение по тарифам и торговле – предшественник нынешней ВТО). Увлеченный своей политикой «систематизации» (переселением населения из деревень в города) Чаушеску в начале семидесятых набрал на 13 млрд. долларов западных кредитов.
Но эти деньги надо было отдавать, они не были легким подарком, как казалось в начале. Чаушеску провел референдум о том, чтобы не брать больше иностранные кредиты (99 процентов, как у нас водилось, высказались «за»), и начал выжимать из страны деньги на возвращение долгов. Ситуация получилась как в СССР в тридцатые годы: населению нечего было есть, а продовольствие шло на экспорт. Все долги вернули аккурат летом 1989 года – перед самой революцией. Как раз к этому же времени закончили и дворец Чаушеску, стоивший еще 10 млрд. долларов.
И все же главную роль в своем падении Чаушеску сыграл сам. Главной его ошибкой было то, что он верил собственному телевидению. Страна мерзла и голодала, а телевидение показывало «великого кондукатора» заходящим в какие-то роскошные магазины, куда специально к его приезду завозили продукты. Миллионы людей видели это и сжимали в возмущении зубы. Чаша долго наливалась, но когда она переполнилась, вдруг вставшую волну не могли остановить даже пули.
Чаушеску не был ни политической бездарью, ни нерешительным человеком. Он требовал от военных и «секуритате» стрелять в толпу в Тимишоаре, 22 декабря он не колеблясь принял командование всеми силовыми структурами, и структуры эти в течение двух-трех дней убили не менее тысячи человек. Но поскольку он жил в вымышленном мире, все эти меры его не спасли. Наоборот, они стали оружием в руках его противников, публиковавших в те дни безумно преувеличенные цифры потерь от действий «секуритате» (64 тысячи человек). О том, как далек был Чаушеску от реальности, свидетельствует запись его судебного процесса:
«Прокурор: «Кто вы?» Чаушеску: «Я президент Румынии и главнокомандующий румынской армии. Я больше не буду разговаривать с вами, провокаторами»… Прокурор: «Почему вы довели народ до голода?» Чаушеску: «Как президент, я не буду отвечать на этот вопрос. Но как простой гражданин, я говорю вам следующее. Я гарантировал каждому крестьянину получение 200 килограммов зерна на каждого члена его семьи. Это ложь, что я морил людей голодом. Ложь, откровенная ложь в глаза. Это показывает, как у вас мало патриотизма»… Прокурор: «У вас отличные программы на бумаге. Но почему они не выполняются?»
Финал процесса известен. После залпа солдат Чаушеску остался лежать на земле с удивленным выражением лица. А его жена Елена перед смертью требовала развязать опутавшие ее веревки, уверяя, что сама кормила и растила связавших ее солдат.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
