Дмитрий Косырев, политический обозреватель РИА Новости.
Не то чтобы Борис Акунин был единственным автором, выход очередной книги которого (в данном случае – 22 декабря) заранее анонсировался, с обратным отчетом времени и другими играми. Джоан Роулинг с «Гарри Поттером» продается в России так же. Но в российской литературе он, бесспорно, первый из тех, у кого выход книги - это общенациональное событие. Тем более если речь идет о романе про Эраста Фандорина, как в этот раз. Фандорине, который будет расследовать «театральное дело», а называться роман будет «Весь мир театр». С тире перед последним словом или без? Обложка покажет.
Итак, заранее объявленный и не вызывающий сомнения успех. Как объяснить этот феномен? Чудеса маркетинга? Да ничего подобного. Много таких «фандориных» пытались продать читателю как до Акунина, так и после. Успех случался. Но не такого масштаба.
Уже приходилось писать, что Акунин – единственный российский писатель с 1991 года, кто сумел создать общенационального литературного героя. Герой – это не просто персонаж, а предмет любви, восхищения, подражания: вообще-то довольно редкий случай в истории любого общества. Но случай этот все-таки случился. Спросите наугад десять человек на улице, кто такой Фандорин, и есть шанс, что все десять хоть что-то, но скажут. Тут надо задуматься – а до 1991 года такие герои были? Разве что Штирлиц, но это уже другой феномен, кино и телевидение. Создатель героя, Юлиан Семенов, до популярности чисто литературной, такой, как у Акунина, не дотягивал.
Первый Фандорин («Азазель») появился в 1998 году. Героя без эпохи не бывает. Наверное, то была не просто нижняя точка тех самых девяностых, а уже такая, когда все знали, что «все это» не может не кончиться. В такой отчаянной ситуации в Англии появился Джеймс Бонд – когда колониальная империя разваливалась, продукты продавались по карточкам, а британскую разведку сотрясали поражения. Бонд был утешителем и лучом надежды, олицетворением сохраненной и возрожденной национальной гордости.
Примерно тем же стал Эраст Петрович Фандорин, хоть и не без российской специфики. Началось все, конечно, с вызова: читателя надо встряхнуть чем-то явно неприемлемым, только после этого успех возможен. «Герой по имени Эраст? Я тогда подумал – ну, это пишет литературный самоубийца», говорил мне один весьма квалифицированный издатель. Далее, Эраст Фандорин служил поначалу в жандармах. Тоже – для кого-то – вызов. Но все получилось именно потому, что Акунин не вписался в толпу, а сделал что-то уникальное.
Ключом к успеху можно было бы считать характерную для Акунина влюбленную игру с русской литературой. Все его творчество, а оно к сегодняшнему дню внушительно, это вот такая игра – то с Чеховым, то с Достоевским, то с Толстым или Лесковым. Эраст – это из «Бедной Лизы» Карамзина, между прочим. Но есть и второй ключ к той же двери – дело в дворянском происхождении героя. Опять Гринев из «Капитанской дочки». Из бедных дворян, бедный – но честный.
Вот что сработало. Над тонущими в болоте звериного рынка орденоносными инженерами-оборонщиками, бывшими научными работниками, писателями – 90-е годы ведь унижали и затаптывали лучших, элиту – возник, возродился, дал надежду знакомый по русской классике образ настоящего… Фандорина. Он был нужен, чтобы уцелеть среди всплывшей на гребень волны человеческой грязи. Потому что можно жить без зарплаты. Но без идеала и надежды – нельзя.
Да, предельно грамотная и точная работа Акунина с русской историей, которая тогда только входила в моду – это тоже фактор успеха. Но посмотрите, вот появившийся еще до Фандорина, сделанный Леонидом Юзефовичем сыщик Путилин – абсолютно реальный исторический персонаж, да и выписанный точно и реалистично. И вот сцена: Путилин гонится по обширной ночной квартире за злоумышленником, он голоден и устал – и схватывает рукой с тарелки на кухне не доеденные лакеем (лакеем!) остывшие макароны, запихивает в рот. Сцена вполне человеческая, сыск – работа не всегда чистая. Но чтобы такое сделал Фандорин? Он герой все-таки. И в этом все дело. За это его и любят. В жизни вообще кто-то должен быть чуть выше тебя – а если не в жизни, то в книге.
Нынешняя книга про Фандорина по счету получается тринадцатая, если считать предыдущий (и великолепный) сборник «Нефритовые четки» за одну книгу. Читателя в этот раз ждет множество испытаний. Фандорин в 1911 году, то есть в пятьдесят пять лет? В тяжелой ситуации – за кулисами театра, где он оказывается абсолютно не готовым в зыбкости и иллюзорности происходящего?
А это происходит вполне понятная вещь. Акунин давно уже мастер, испытывавший себя во множестве жанров и стилей, но герой его – тоже мастер и уже давно зажил своей жизнью. С каждой книгой он все более живой и настоящий, как бы ни пытался когда-то автор вогнать его в определенные рамки «проекта».
«Проект» - это понятно что. У всех книг о Фандорине должны быть какие-то общие узнаваемые черты. У всех книг о магистре Фандорине-младшем – другие черты, читатель именно их и ждет. Акунин вообще склонен писать по схеме, сухо и жестко, как бы боясь собственных чувств. Или это то, что он пытается делать. Допустим, его «роман-кино» был не просто задуман как сценарий, а это и есть сценарий, так и воспринимается. А вот «Сокол и ласточка» - какая уж там сухость и жесткость, более нежную вещь и представить себе трудно. Или проект «Пелагия», начавшийся параллельно с проектом «Фандорин» - это, теоретически, более высококлассная литература, более тонкая вещь, чем «военные» фандоринские приключения. Но то – замысел, а вот в «Нефритовых четках» есть совершенно удивительная повесть о Фандорине среди староверов-самоубийц, и тут никакой Пелагии не надо.
Итак, Эраст Петрович, оставаясь все тем же героем, создаст для своих поклонников серьезную проблему: понять, почувствовать, что он изменился. Впрочем, читатель всегда растет вместе с автором, так что и с тринадцатым Фандориным у читателя должно все получиться.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
