Влад Гринкевич, экономический обозреватель РИА Новости.
Главный инструмент проведения российских экономических реформ - институты развития - сами нуждаются в реформировании. К 1 марта 2010 года правительство РФ должно ответить на вопрос, какие организационно-правовые формы позволят институтам наиболее эффективно выполнять возложенные на них функции. Возможно, некоторые из них, работающие сейчас в виде госкорпораций, в будущем превратятся в акционерные общества. Однако на прошедшей 8 декабря конференции «Модернизация российской экономики: роль институтов развития», помощник президента Аркадий Дворкович пообещал, что спешки в таком важном вопросе не будет, а ключевые структуры, такие как «Внешэкономбанк», еще долгое время будет работать в статусе госкорпораций.
Институты развития - это структуры, призванные аккумулировать финансовые средства и направлять их на развитие перспективных отраслей экономики, внедрение инноваций, реализацию важных инфраструктурных и социальных проектов. В России они начали появляться во второй половине 2000-х. Помимо уже упомянутого «Внешэкономбанка», в списке около десятка организаций: «Российская венчурная компания», Инвестфонд, ГК «Нанотехнологии», Агентство по ипотечному жилищному кредитованию и т.д.
Тот факт, что спустя несколько лет представители деловой и политической элиты собираются не для того, чтобы обсудить достигнутые результаты, но для того, чтобы определить роль этих организаций в деле модернизации российской экономики, говорит о том, что к работе институтов есть немало вопросов. Это признавали и участники конференции, отмечая, что отечественные институты развития пока не справились с возложенной на них задачей - новые конкурентоспособные отрасли не созданы, российская экономика не диверсифицирована.
И все же, многие экономисты считают институты развития едва ли не единственным локомотивом для проведения структурных экономических реформ. Почему так? Потребность в специальных институтах развития говорит о невозможности решить конкретные проблемы только с помощью рыночных механизмов, - поясняет ректор Российской экономической школы Сергей Гуриев. - Это тот случай, когда экономика без вмешательства государства не может диверсифицироваться. В сформировавшейся в РФ ресурсной модели экономики финансовый сектор не становится движителем для обрабатывающих производств, но стимулирует дальнейшее развитие сырьевых. «Машиностроение не может привлечь кредиты, даже если будет ориентироваться на ставку рефинансирования, - поясняет руководитель Национального института развития Сергей Глазьев. Кредиты коммерческих банков доступны лишь для предприятий ТЭК, добывающей и металлургической отраслей. В этой ситуации специальные институты развития как раз и могли бы взять на себя финансирование отраслей, в развитии которых заинтересовано государство. Тем, более, по словам г-на Глазьева, подобные институты доказали свою эффективность в странах Европы и Дальнего Востока.
Почему же в России этот инструмент не действует? Заколдованное место? Нет, конечно! Просто любым инструментом надо пользоваться исходя из поставленных задач. Задачи, стоящие перед нашей экономикой, условно можно разделить на две части: первая - глубокая модернизация техносферы и формирование обрабатывающих импортозамещающих отраслей, и вторая - создание инновационных отраслей, которые позволят стране в перспективе занять достойное место в международной системе разделения труда.
Однако руководство страны сформулировало экономические цели, но не пути и методы их достижения. Особенно много дискуссий вызывает предполагаемая роль обновленной России в мировой экономике - страна уже десять лет не может ответить на вопрос, что она готова предложить мировому хозяйству, кроме сырья. А теперь и будущее самой мировой экономики покрыто мраком. Как отметил Аркадий Дворкович, «неясно, какая модель развития будет превалировать в мире в посткризисный период, станет ли мотором роста развитие инфраструктуры или новые технологии, связанные с повышение энергоэффективности».
Чтобы не ошибиться с выбором, некоторые экономисты предлагают сосредоточиться на отраслях, которые, по выражению Сергея Глазьева, станут ядром «технологического уклада» экономики будущего. Правда, весьма отдаленного будущего. К таковым, по мнению эксперта, относятся био-, нано- и информационно-коммуникационные технологии. Тем более, финансовых вложений технологии будущего (по крайней мере, на ранней стадии развития) требуют значительно меньших, чем технологии настоящего.
Мировая практика показывает, что капиталы венчурных фондов (работают с инновационными проектами) не превышают $100 млн, а как правило, измеряются несколькими десятками миллионов. Дело не в нехватке денег, просто с одной стороны венчурные инвестиции очень рискованны - 70-80% вложений не приносят отдачи, с другой, для их реализации не требуется создания гигантских производственных площадок. «Чтобы построить комплекс производств автомобильной отрасли, нужны десятки миллиардов долларов, - рассуждает г-н Глазьев. - Микроэлектроника - это миллиарды долларов, а чтобы создать компанию генной инженерии, нужно несколько миллионов долларов и коллектив из десяти человек».
В списке российских институтов развития значится и ОАО «Российская венчурная компания» и ГК «Нанотехнологии». Однако пока вряд ли можно говорить о том, что России удалось застолбить за собой первенство в одной из перспективных отраслей. А предоставление новых налоговых преференций добывающим отраслям вряд ли способствует развитию обрабатывающих отраслей.
По всей видимости, на первое место выходит совсем иная проблема, куда более важная, чем поиск прорывных идей или вакантного места в экономической миросистеме.
Сергей Гуриев обращает внимание на один немаловажный момент: институт развития - государственный инструмент, потому его эффективность напрямую зависит от качества государственных институтов, а оно оставляют желать лучшего. Действительно, многим странам удавалось модернизировать экономику, в том числе, используя для этой цели институты развития. Но все эти государства отличал высокий уровень развития госструктур, высокое качество государственного управления и низкий уровень коррупции. В России ситуация прямо противоположная. Более того, страна оказалась в своеобразной ловушке: для модернизации экономики необходимо развивать экономические, политические и гражданские институты, бороться с коррупцией, ограничивать власть бюрократии и формировать эффективную судебную систему. Но, как считает г-н Гуриев, сырьевая экономика в этом не нуждается, развитые политические и социальные институты мешают бюрократической элите присваивать природную ренту. Где выход из этой ситуации, пока не знает никто.
Не случайно председатель комитета ГД РФ по экономической политике и предпринимательству Евгений Федоров сравнил задачу по модернизации российской экономики с революцией. Революцией сверху. Решится ли на это политическая элита?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
