Анатолий Королев, писатель, член русского Пен-клуба, для РИА Новости.
Судьба великого актера - всегда загадка.
Например, руки. Для мальчишки Славы Тихонова они стали соблазном сделать наколку. После войны шпана была в моде. Уже потом он не раз проклинал эту глупость, но делать нечего – руки пришлось прятать всю жизнь. Режиссер Бондарчук, отказываясь дать Тихонову роль князя Болконского в кино-эпосе «Война и мир» сказал: ну какой ты князь. Ты посмотри на свои руки!
Кроме того, что на коже синели наколки, сами руки у Тихонова - типичные руки рабочего парня, которого судьба готовила к роли слесаря, фрезеровщика, электрика на худой конец. А он стал кинозвездой. И все же, - как ни оттягивал свой выбор Бондарчук, уламывая сыграть князя то Олега Стриженова, то Иннокентия Смоктуновского, все равно пришлось выбрать Тихонова. Только с одним условием – сыграть всю роль в белых перчатках.
Тихонов сыграл князя Болконского гениально.
Представить вместо него в этой роли Стриженова (слащав) или Смоктуновского (позер) невозможно.
Пожалуй, именно в этой микро-эпопее с руками, которые пришлось утаивать, прятать, складывать за спиной, скрадывать, обтягивать лайковой кожей, и началась тайная подготовка Вячеслава Тихонова к эпохальной роли разведчика, штандартенфюрера Штирлица.
Кстати, все крупные планы рук Штирлица – помните, как он машинально рисует шаржи на руководителей рейха, размышляя о том, кто же из них решился за спиной фюрера пойти на сепаратные переговоры – это руки дублера. Без наколок. Без огромных плоских ногтей на крупных мужицких пальцах.
Если сегодня пересмотреть ранние фильмы с участием Тихонова, например, фильм, с которого началась его всесоюзная слава «Дело было в Пенькове», где актер сыграл роль тракториста Матвея Морозова, не устаешь удивляться: ну какой ты тракторист, это же Штирлиц! Только еще совсем молодой, до учебы в школе советских разведчиков. При всей комичности подобного восприятия в этом чувстве, возможно, скрыта главная тайна актерства: Тихонов всегда одинаков во всех ролях, везде его темперамент пригашен, переживание спрятано, а личное практически вовсе отсутствует. На первом плане - только харизма и мы, зрители, с обожанием готовы поверить, что он вылитый тракторист, вылитый князь или вылитый штандартенфюрер.
Такой харизматический способ игры позволяет актеру быть тем, кем ты хочешь его увидеть. Чем-то вроде барашка, которого в сказке Экзюпери герой-летчик пытался подарить маленькому принцу. Он нарисовал принцу несколько симпатичных барашков. "Нет, мой барашек другой", - восклицал принц. Тогда, отчаявшись, летчик нарисовал просторный ящик с дырочками, и сказал: "Там твой барашек". И принц радостно согласился, да, это он, там мой барашек.
Тип игры Вячеслава Тихонова - как раз из серии «барашков».
Каждый раз харизма окружала актера защитным экраном, сквозь который публика видела то, что хотела увидеть. Так, в монотонном и сдержанном стиле игры мы легко узнавали и мичмана Панина, и Алексея моряка анархиста, и учителя Мельникова, и архиерея Тихона. Хотя, по большому счету, Тихонов везде был на одно лицо. Поверьте, это черта только великих актеров. Так всегда узнаваем француз Жан Габен, так неотличимы друг от друга персонажи Марчелло Мастрояни, так всегда везде все та же Марлен Дитрих и Мерилин Монро, а Лоуренс Оливье вылитый Оливье, и Марлон Брандо - типичный Брандо. Это мы страстно и пылко играем за них, дорисовываем в своем воображении собственные желания.
Тихонов был как раз из этого ряда.
Но даже в этом победном ряду роль Штирлица уникальна.
Именно из этой роли Штирлиц шагнул в герои народного эпоса и стал звездой бесчисленных анекдотов. Такое до него удалось только Чапаеву.
Почему вдруг штандартенфюрер стал нашим вторым Чапаем?
Думаю, ответ прост. Он тоже выиграл войну. До Штирлица советская победа над Германией была неполной, немцы в кино были сплошь дураки и карикатуры. Но так ли почетен триумф, если твой враг - сборище идиотов? Кроме того, все, конечно, понимали условность такой установки, на самом деле победа над фашизмом далась невероятным усилием, мы утопили дракона в море собственной крови, и змей захлебнулся.
Так вот, многосерийный фильм Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны» был самым масштабным проектом по восстановлению исторической справедливости: немцам впервые было отдано должное. Противник на экране выглядел достойным, умным, жестоким, страстным соперником. Например, Олег Табаков с таким блеском сыграл роль Шеленберга, что получил из Германии благодарное письмо от дочери нациста, где она писала, что отец был как раз такой – обаятельный, умный, стремительный. Долгие годы актер умалчивал о такой похвале,… хотя может быть это легенда.
Во всяком случае, созвездие нацистов в фильме во главе с душкой Мюллером производит яркое впечатление и – надо же! – наш Штирлиц их все-таки переиграл, перехитрил, пересилил. И душа миллионной публики облилась слезами от справедливости этой сказки, поданной в стиле были. А тень любой были – миф. А миф и есть самое благодатное поле для анекдотов. И они тут же грянули.
Не будем вдаваться в подробности функционирования коллективного бессознательного – читайте Юнга, - но главное сказано - Тихонов, наконец, помог нам закончить войну. Вот, отогнав черный «Опель» с шоссе, он дремлет в машине, под мартовским солнышком, по дороге в Берлин, куда уже устремилась вся Красная армия. Они на равных: разведчик и армия. Чапаев и конница. Цезарь и легионы.
Сквозь образ штандартенфюрера Штирлица всегда подсознательно просвечивал князь Болконский, а значит и Бородинская битва, и падение Москвы и победа над Наполеоном. Это утроение придавало выдумке вкус абсолютной подлинности и правды.
Что ж, с уходом великого актера мы окончательно подвели итоги второй мировой войны.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
