На прошлой неделе в Большом театре спели премьеру оперы Альбана Берга «Воццек».
Берг - конечно, не Петр Ильич Чайковский и, пересказывая музыку друзьям по телефону, трудно выхватить наугад что-нибудь вроде «Я люблю вас, я люблю вас, Ольга…». А с другой стороны - то есть, с нашей стороны, если посмотреть на эту музыку, написанную 90 лет тому назад, Берг покажется проще… скажем так, чтобы никого не обидеть, - многих и многих наших современников, в том числе - соотечественников.
Я не музыкальный критик, восемь лет, проведенные в музыкальной школе, позволяют говорить о том, что оркестр звучал, по-моему, хорошо, покоряясь воле дирижера Теодора Курентзиса. Я получил удовольствие от музыки, но даже больше - от самой постановки Дмитрия Чернякова, от придуманной им конструкции: я и не знал, что на Новой сцене Большого театра возможны такие вот высокотехнологичные штуки.
Те, кто делал ставку на «Воццека», замерли в нерешительности. Я имею в виду не музыкальных критиков - они пребывали, по преимуществу, в восторге. Я - о других.
Внимательный зритель наверняка уже обратил внимание, что интерес к Большому театру характеризуется приливами и отливами. Причем самые острые дискуссии, если они касаются творческой жизни, возникают почему-то не после премьер, что было бы, конечно, понятнее, а до их выхода.
Самый яркий пример - выпуск оперы «Дети Розенталя», написанной композитором Леонидом Десятниковым на либретто Владимира Сорокина. Пикеты, протесты, слушания в Государственной Думе… Все - до премьеры. Дальше, как говорится в финале известной шекспировской трагедии, - тишина. Как если бы всеми протестами удалось отменить премьеру. Но нет, она вышла, музыкальные критики написали, что понравилось им, а что - нет.
Спустя время выяснилось, что большие деньги, выделенные на реконструкцию Большого театра, растревожили немало великих умов. Не разобравшись в том, как курсируют денежные потоки, силы бросили на борьбу с гендиректором театра Анатолием Иксановым. Решили, что либретто Сорокина - условие и необходимое, и достаточное, чтобы операция удалась. Ничего из этой затеи не вышло. Хотя, уважая ум соперника, можно предположить, что вовремя обнаружилось, что деньги на реконструкцию - все - обходят Большой театр стороной. Министерство культуры перечисляет их напрямую в специально созданную Дирекцию по реконструкции и развитию.
И в этом году, когда уже все сошлись на том, что конец реконструкции не за горами, когда уже сошлись на том, что в 2011 году можно все закончить и театр открыть, - виноватых отыскали в той самой Дирекции.
Были ли нарушения? Наверное, были.
Допускают ли ошибки те, кто отвечает за стройку сегодня? С учетом достигнутого единомыслия, когда для всех неожиданно стали сходиться в оценках и прогнозах министр Авдеев, мэр Лужков и специально назначенные ответственные работники администрации президента, - я думаю, в такой ситуации сама возможность серьезных ошибок на стройке Большого театра ниже, чем когда-либо прежде, скажем, два или три года назад.
Но открывшаяся перспектива, конечно, манит: конец великой стройки, открытие основной сцены главного театра страны, зал, сверкающий золотом лож и свечами светильников, малиновый бархат кресел… Конечно, это не то же самое, что в строительной каске, пригибаясь то и дело, чтобы голову не свернуть, заглядывать в котлован или, задирая голову, с удовлетворением отмечать, что контур к зиме закрыть удалось. Слава богу! И лично товарищам…
И вот, как писал Пушкин, «узнаю по всем приметам»! Да, узнаю по всем приметам - желающие появились, о чем свидетельствуют, например, настойчивые попытки завести уголовное дело по фактам то ли имевшихся, то ли не имевших место злоупотреблений на заре, то есть в самом начале работ. Заводить его сейчас, если злоупотребления были, разумеется, надо. Но надо также и понимать, что это - часы, которые придется потратить нынешним руководителям стройки, чтобы, вместо того, чтобы решать текущие вопросы, отвечать на вопросы следователя. Не был, не состоял, не участвовал…
Летом из Большого ушел музыкальный руководитель Александр Ведерников. И тут же его уход подхвачен был на разные голоса: русская опера в опасности… не те режиссеры… не те дирижеры… музыка - тоже не та… Главная сцена России - в опасности. Не завалится на бок здание, так завалится искусство. Неизбежно. К чертовой матери.
Одному высокопоставленному и ответственному работнику министерства культуры предлагали возглавить поход и на белом коне въехать в Большой театр, сесть в кресло генерального. Тот отказался.
В прежние годы время от времени возникала в горячих головах дореволюционная структура дирекции императорских театров, московских и петербургских. Эти планы позабыты-заброшены, кажется, уже навсегда.
Как бы то ни было, для того, чтобы войти в Большой, нужно иметь веские на то основания. Коротко говоря: нужен был провал «Воццека». За него легко было ухватиться, поскольку нынешнее руководство театра не скрывает, что именно Чернякову, режиссеру «Воццека», доверяет первый спектакль, которым в октябре 2011 года планируют открыть Основную сцену Большого.
Конечно, было бы здорово, если Черняков, например, вылил на сцену несколько ведер крови и раздел донага хор. Да, то и другое в мировой оперной практике случалось, и не раз. Но тут пламя негодования мгновенно перекинулось бы: чего ждать от такого режиссера-реформатора в «Руслане и Людмиле», шедевре Михаила Ивановича Глинки?!
А Черняков никого не раздел. И ни капли крови не пролил, хотя сюжет оперы Альбана Берга, как и многих других, куда более древних и классических опер, имеет самую что ни на есть кровавую развязку.
Провала ждали. Даже готовили почву.
Анатолий Иксанов подлил масла в огонь, когда объявил о приглашении на пост музыкального руководителя театра композитора Леонида Десятникова, того самого, кто написал музыку к опере «Дети Розенталя». Пригласил и ни с кем не посоветовался. Как будто нарочно - гусей дразнил.
На мой вкус, «Воццек» - это шедевр. Мне очень понравилось. Но я, конечно, видел, что мое мнение разделяют далеко не все. Спектакль идет без антракта, но, преодолевая неловкость, недовольные покидали зал в короткие перерывы-затемнения между актами. Насчитав около семидесяти человек, я перестал считать. Покупатель, как известно, всегда прав, а публике - не прикажешь: к современной музыке ухо нашего слушателя все еще непривычно.
Но ничего криминального, во всяком случае, невооруженному глазу не видно.
Тем, кто надеялся на волне «Воццека» войти в Большой театр, придется ждать следующего удобного случая.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
