Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты «Дом актера», специально для «РИА Новости».
Когда в спектакле поворот сюжета доходит до того, как бабушка Изабелла влюбляется в собственного внука Фрэнка, а тот отвечает ей взаимностью, и любовники на сцене целуются, то некоторые высокоморальные зрители в гневе покидают зал, осыпая спектакль и его создателей проклятиями. Гневные зрители были бы удивлены, если бы услышали признание режиссера и сценографа этого спектакля Яна Лауерса в любви к Станиславскому, в частности, в согласии с великим русским реформатором сцены в том, что режиссер должен умереть в актере. Речь идет о спектакле «Комната Изабеллы» бельгийского театра из Брюсселя «Needcompany», показанном в рамках Пятого международного театрального фестиваля «Сезон Станиславского» на новой сцене «Мастерской» Петра Фоменко.
Изабеллу играет Вивиан Де Мюнк, которую в Бельгии называют одной из самых значительных актрис, и она подтверждает свою высокую репутацию этой работой.
Название «Комната Изабеллы» не столько означает реальную жилплощадь героини, сколько ее сознание и подсознание, ее мечты и воспоминания, это, в своем роде, — камера мысли. В самом начале спектакля Ян Лауерс, представляя просто и естественно действующих лиц, объявляет, в том числе, и двух персонажей — Правое и Левое полушария Изабеллы. На зов режиссера выбегают две актрисы — Санг-Им Ер и Юмико Фуная.
Помимо представления Изабеллы и ее полушарий, автор спектакля объясняет, кто кому сват и брат. Вот приемные родители главной героини Анна (Аннеке Боннема) и Артур (Бенуа Гоб) — смотрители маяка. Вот мужчина всей жизни Изабеллы Александр (Ханс Питер Дал), вот внук Фрэнк (Маартен Сегерс), а вот Принц пустыни (Жульен Фор), мираж, фантом, воображаемый отец из Африки, а вот рассказчик (Миша Дауней). «Вы еще не запутались?», — обращается Лауерс к залу.
Бельгийцы приглашают публику к легкой беседе, мол, поболтаем о том, о сем. Расскажем вам про Изабеллу, которую удочерили приемные родители в двадцатые годы ХХ века. Но надо быть начеку. Беседа не будет болтовней, а беззаботная интонация начала обманчива.
На сцене сидит пожилая ослепшая женщина в темных очках, в которые, как нам сообщают, установлена специальная камера, посылающая сигналы в мозг и помогающая если не видеть, то осознавать, что вокруг. Ленту ее жизни прокручивают и актеры, и сама героиня, комментируя все вместе фрагменты биографии, возвращаясь снова к тем или иным эпизодам судьбы Изабеллы. Как на ладони оказывается не только ее биография, но история ХХ века со Второй мировой войной, с Хиросимой, с атомным взрывом, с японским пленом мужа Изабеллы.
Мир живет, чтобы убивать. История есть череда узаконенного уничтожения. Это не новость. Но и воспоминания частного человека — история потерь близких. Смерть входит с детства в наш лексикон. Почему умирает приемная мать Изабеллы Анна, какая тоска, какие тайны души измучили эту вольную женщину, каждый день служившую маяку, в котором в войну нуждались и свои, и враги? Они с мужем Артуром выжили в мясорубке Второй мировой войны, но Анна не смогла пережить какое-то свое тайное горе в миру. И после ее смерти муж потерял смысл бытия, он доживает жизнь с бутылкой, опускается, в округе его считают конченым человеком и отчаянным лгуном. Выжить в истории оказывается легче, чем просто жить.
Современные художники театра и кино зачастую прибегают для эффекта большей достоверности к эстетике документа, точнее, искусной его имитации. Ян Лауерс не избежал этого искушения. На экран проецируются даты как исторически значимые, так и важные на личном уровне героини. Тем самым история жизни Изабеллы вкладывается режиссером в жанр хроники. Но еще и в самом начале режиссер присваивает себе созданное им же представление как бы на сугубо личном уровне.
На сцене установлено несколько белых больших столов, подобно тем, что можно увидеть на выставках-продажах, на них выставлена коллекция Древнего Египта, с которой в бельгийском спектакле связано два сюжета: один — режиссера, другой — Изабеллы. Лауерс объясняет, что его отец был египтологом и собирал коллекцию египетских древностей. В доме даже хранилась мумия, рядом с которой маленький Лауерс спал и не боялся. Царство сна соседствовало с царством мертвых. Но есть свой сюжет и у Изабеллы, которой приемный отец после смерти Анны отдает ключ от комнаты. Открыв заветное жилище, Изабелла обнаруживает музейные экспонаты Древнего Египта.
Мираж об ее настоящем отце, Принце пустыни, преследующем Изабеллу, еще больше укореняется в ее сознании этой коллекцией. Африка становится для нее чем-то большим, чем областью научного увлечения, там ее прародина, там источник тайны ее рождения, там ключ к отгадке жизни.
Однако ревизии подвергается и эта тема. Вместе с внуком, тоже увлеченным Африкой, они едут на родину Принца пустыни, следов которого пилигримы не находят, а попадают в войну племен. И уже внук становится жертвой не только миропорядка, а бабушкиных иллюзий об этом континенте. «Все – ложь!», — кричит умирающий в самолете любимый внук Изабелле, ошарашенной тем, что она никогда не врала, но солгала в чем-то самом главном. И за ее иллюзии платит самую высокую цену молодой юноша, которому бы жить да жить.
«Needcompany» — театр, который исповедует синтез искусств. Спектакль «Комната Изабеллы» - не исключение. Слову здесь отдано прав не меньше, чем танцу, движению, музыке и вокалу. Одно перетекает в другое, словно вы в доме на вечеринке среди друзей, которые сообща рассказывают историю за бокалом вина или чашкой чая. И когда не хватает слов, то возникает жест, выразительное движение или общая песня. Собственно название этой театральной группы и расшифровывается, как «я нуждаюсь в компании, мне нужна компания» (I need a company), чтобы сообща пережить свои иллюзии, свои страхи и хотя бы через театр на те два часа, что идет представление, стать свободными от своих миражей.
Не только Изабелла, но и мы все слепы от рождения, поскольку не знаем, почему появились на свет, слепы по жизни, поскольку многое, за что так держались, в старости оказывается совсем неважно. Никто не знает, когда придет смерть, но все мы знаем, что придет. А пока будем жить, и даже петь, танцевать, осознавая, что потери были, есть и будут.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
