Проблема жестокого обращения с детьми в России становится все более острой. Только в прошлом году насилию и жестокости подверглись 126 тысяч детей. Для защиты подрастающего поколения от сексуальных домогательств депутаты предлагают ввести химическую кастрацию педофилов. О проблемах детства в России, в том числе о судьбах детей «звездных» родителей в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Оксане Павловой рассказал уполномоченный по правам ребенка при президенте РФ Алексей Головань.
- Алексей Иванович, есть ли у вас последние данные о количестве случаев жестокого обращения с детьми в России?
- По данным правоохранительных органов, за шесть месяцев текущего года в отношении несовершеннолетних было совершено 40 тысяч 728 преступлений (в первом полугодии прошлого года – 40 тысяч 241 преступление).
За первые девять месяцев этого года погибли 606 детей, подверглись насилию 2 тысячи 226 детей, были похищены 111 детей.
Для сравнения в прошлом году жертвами насилия со стороны взрослых стали 126 тысяч детей. Из них погибли 1 тысяча 914, получили тяжкий вред здоровью 2 тысячи 300 детей.
- По сравнению с другими странами, 126 тысяч – это большая цифра?
- Эти цифры очень тревожны, они выходят за пределы разумного, если такой термин здесь употребим.
Проблемы, связанные с жестоким обращением с детьми – это проблемы не только России, но и всего мира. Тему насилия нельзя преподносить в СМИ только как жареные факты, как ужасные истории, на которые общественность клюет – пугается, удивляется, негодует, но не более того. Это должна быть социальная реклама, просветительские, разъяснительные программы, которые бы говорили о насилии, где выступали бы известные люди, причем не только артисты и политики, но и специалисты, которые бы доступно могли необходимые вещи рассказывать.
- На днях в ЖЖ одна москвичка написала, что слышит каждый вечер, как за стеной кричит ребенок. Она не обращалась в милицию из-за боязни мести со стороны отца ребенка. Посоветуйте, что делать, если человеку известны факты насилия над детьми?
- Есть разные пути – можно, например, пойти в опеку и сказать: я опасаюсь неприятностей, но у меня есть подозрение, что ребенка бьют, сходите туда и проверьте. Опека ведь не обязана идти к отцу и рассказывать ему, что соседка из такой-то квартиры «настучала», кстати, ее зовут так-то, ее телефон такой-то, режим работы такой-то, и каждый вечер она возвращается домой в шесть часов.
Существует некая этика, как у врачей и педагогов, так и у работников органов опеки. Кроме того, их можно просто предупредить. В конце концов, можно направить письмо анонимного содержания в опеку или милицию. Оно обязательно будет рассмотрено.
Может быть, кроме этой соседки за ребенка и заступиться больше некому. А каждый день, пока соседка молчит и раздумывает, ребенок подвергается колоссальной жестокости, насилию, унижению. Однажды может произойти непоправимая вещь, когда обращаться куда-либо уже будет поздно.
Надо понять, что бороться с насилием в отношении детей можно только сообща, всем миром. То есть когда все общество будет проявлять бдительность и будет максимально вовлечено в эту проблему. Потому что к каждому ребенку, к каждой квартире участкового не приставишь.
- Какие первоочередные меры, на ваш взгляд, необходимо предпринять в России для защиты детей от жестокости и насилия?
- Во-первых, важно создать бесплатные телефонные службы, состоящие из трех цифр телефонные номера, куда смогут позвонить дети или взрослые и рассказать о ситуациях детского неблагополучия.
На Западе эти учреждения так и работают. Поэтому человеку не нужно раздумывать, куда звонить: в милицию, опеку или прокуратуру. Ему надо просто позвонить по трехзначному телефону, а специалисты этой службы в зависимости от ситуации поднимут необходимую службу.
Во-вторых, очень важно разработать и принять специальный регламент взаимодействия между всеми органами и учреждениями, которые должны заниматься проблемой насилия. У нас есть опека, комиссия по делам несовершеннолетних, школа, поликлиника. Эти структуры занимаются семьей или ребенком, но сцепки между ними не хватает и конечного результата они не достигают.
- Кто занимается разработкой такого регламента?
- Я взял на себя инициативу организовать разработку такого регламента. Уже прошли переговоры с одной общественной организацией, и я предложил ей разработать две вещи – проект регламента, который впоследствии можно будет дорабатывать, и положение о телефонной службе.
- В какие сроки может быть подготовлен регламент?
- Я надеюсь, что до конца этого года появится его проект, который мы сможем представить на заключение профильным государственным структурам и экспертам из неправительственных организаций.
Думаю, что максимум до середины следующего года этот регламент должен быть принят и представлен на утверждение правительства.
- В каких направлениях еще надо вести работу, чтобы решить проблему жестокого обращения с детьми?
- Безусловно, нужно очень широкое, мощное обучение всех специалистов, которые работают с детьми или в интересах детей – это учителя, работники детских садов, детские врачи, инспекторы по делам несовершеннолетних. Все они с определенной периодичностью проходят повышение квалификации раз или два раза в год. Нужно, чтобы на этих курсах был очень серьезный блок, связанный с насилием в отношении детей, чтобы каждый из этих специалистов понимал свою роль в этом процессе. Мы можем разработать регламент, утвердить его, но если мы не подготовим специалистов, кто будет этим заниматься?
У нас есть очень важная проблема – это оказание помощи жертвам насилия, физического, психологического, сексуального. Сегодня государство, поймав преступника, совершившего насилие в отношении ребенка, наказывает его. Но пострадавшему ребенку от этого ни жарко, ни холодно. Ведь для него самое главное, чтобы травма, которую он получил – психическая, эмоциональная - была вылечена или максимально компенсирована. Однако специалистов, которые могли бы заниматься этим, у нас ничтожно мало. Потому что о потерпевших мы мало думаем.
Безусловно, надо также вносить изменения в законодательство – в закон об основных гарантиях прав ребенка, закон об основах системы профилактики детской безнадзорности
- Что вы думаете о химической кастрации педофилов? Соответствующий законопроект в Госдуму внесла «Справедливая Россия». Поможет ли это защитить детей от убийств и насилия?
- Как показывает опыт ряда стран, кастрация или смертная казнь проблему насилия не решают. Я бы изучил опыт разных стран, узнал мнение медиков, психиатров, психологов и только тогда предлагал бы те или иные меры. Это проект не однозначный, но он, по крайней мере, дает повод для обсуждений.
Я не уверен, что исключительно одна кастрация решит проблему. Допустим, человек не сможет совершить половой акт, но он может сколько угодно фотографировать детей, а для насилия использовать не только свои возможности, но и какие-то предметы. На мой взгляд, таких людей надо пытаться лечить.
Кроме того, существует опасность, что мы примем закон и будем надеяться, что это решит проблему, а она решаться не будет. И мы будем потом удивляться: как же так, мы кастрацию ввели, а дети все равно гибнут…
- За последнее время в России произошло несколько громких скандалов, связанных с определением места жительства детей, родители которых развелись. Есть ли у вас рецепт-совет для звездных и не очень родителей-граждан разных государств, которые "делят" своих детей?
- Подобные споры должны решаться на основании международных документов и максимально в интересах ребенка, а не в интересах РФ, чтобы мы чувствовали себя победителями. Возможно, не всегда ребенок будет оставаться в России, и мы должны быть к этому готовы. Когда мы заключаем международный брак, когда в этом браке появляются дети, мы должны понимать, какие последствия могут быть, а не говорить всякий раз, что нашу страну опять обидели.
В Европе каждый пятый брак является смешанным. Когда такой брак распадается, и родители живут в разных государствах, ребенок оказывается в какой-то одной стране и соответственно, по формальным основаниям вторая страна, где ребенок не живет, проигрывает. Но там истерик не устраивают, а решают вопрос цивилизованно, как предусмотрено международными документами.
- Если нас такой подход не устраивает, мы должны предлагать что-то свое. Мы же каждый раз наступаем на одни и те же грабли. В каждом новом случае опять начинаем все заново проходить – суды, преследования, переживания, разговоры о том, что опять нас унизили. Но это не всегда так.
Я предполагаю, что возможен путь ратификации с нашей стороны Гаагской конвенции 1980 года, которая касается похищения детей. Мы могли бы присоединиться к этой конвенции, и тогда россияне будут понимать, как решаются споры в отношении дальнейшего проживания ребенка в случае расторжения международного брака.
- А если это браки между россиянами?
- Мне кажется, что здесь тоже следует вносить изменения в законодательство. Наша задача – сделать так, чтобы эти споры решались максимально в интересах детей. И, во-вторых, чтобы они свели к минимуму те эмоциональные потери и психологические издержки, которые могут возникнуть у ребенка.
- Как это можно сделать?
- При рассмотрении таких дел в судах необходимо обязательно проводить экспертизу детско-родительских отношений. К экспертизе надо привлекать психологов. Экспертиза должна выявить привязанность ребенка к каждому из родителей и дать для суда рекомендацию, как поступить, чтобы ребенок меньше потерял и меньше стрессов испытал.
Надо чтобы во время споров, которые нередко длятся несколько месяцев, ребенок имел возможность общаться с каждым из родителей, и каждый из родителей имел равный доступ к ребенку.
На Западе давно используется практика, когда ребенка по определению суда помещают в какую-то третью семью – к родственникам ребенка или в семью знакомых, которые обеспечат равный доступ родителей к ребенку. Ребенок также может быть помещен в какое-то социозащитное учреждение, куда родители могут приходить и общаться с ним.
В конце концов, ребенок может проживать с одним из родителей, но суд обязывает его не препятствовать в общении второму родителю. Если тот все же создает какие-то препятствия, то по определению суда ребенок должен быть изъят и помещен ко второму родителю. Если же оба родителя не выполняют решения суда, для них должны наступать неблагоприятные последствия, например, в виде штрафов.
У нас тоже такая процедура есть, она могла бы применяться. Но суды не идут на эту меру. Бракоразводные дела слушаются по нескольку месяцев. И тот родитель, у которого ребенок находится, заинтересован держать его у себя как можно дольше, потому что это позволяет использовать время, чтобы обрабатывать ребенка, настраивать его против другого родителя.
Государство должно сделать эти дела для себя приоритетными.
- Как вы расцениваете исход тяжбы между Орбакайте и Байсаровым за сына Дени?
- Я считаю, что мировое соглашение - это лучший вариант, который мог бы быть.
Родители Дени смогли пойти навстречу друг другу и принять решение, которое соответствует интересам их ребенка. Они дали пример другим родителям, которые сейчас либо уже находятся в стадии судебного разбирательств, либо только готовятся к нему и показали, что лучше всего это решать не в суде, а между собой.
- Как вы считаете, запрет главного государственного санитарного врача РФ Геннадия Онищенко на выезд детей за рубеж из-за свиного гриппа – это оправданная мера? Не нарушает ли она права детей?
- Этот приказ носит рекомендательный характер. Сделано это не просто из-за того, что мы не хотим, чтобы наши дети увидели жизнь в других государствах, получили образование за рубежом или побывали на экскурсиях и отдохнули. Это делается потому, что количество заболевших свиным гриппом в мире растет и, безусловно, мы вынуждены как-то ограничивать передвижение граждан и перенос инфекции в нашу страну. Поездки в европейские страны пользуются большой популярностью у россиян. А наши дети еще не могут контролировать ситуацию, общаясь между собой. Путешествия в страны, где выявлены вспышки гриппа, могут закончиться для них плохо.
Я не думаю, что такое ограничение ущемляет права детей. Оно, прежде всего, преследует цель защитить права детей на здоровье.
- Какие законопроекты, связанные с защитой прав детей в РФ, могут быть приняты в ближайшее время?
- В Госдуму внесен целый пакет законопроектов. Они предусматривают защиту детей от информации, наносящей вред их нравственному, духовному и физическому развитию. Кроме того, законопроекты предусматривают усиление уголовной ответственности за преступления насильственного характера в отношении детей, в том числе сексуального характера. Также усиление ответственности за сбыт наркотиков в детской среде. Есть документы, которые вводят ограничения для лиц, привлекавшихся к уголовной ответственности за особо тяжкие и тяжкие преступления, с тем, чтобы такие люди не могли претендовать на работу в детских учреждениях.
- Будущей весной пока в качестве эксперимента в четвертых классах 18 регионов РФ вводится новый предмет «Духовно-нравственная культура». Как вы считаете, не рассорит ли школьников деление на православных, мусульман, иудеев, буддистов и атеистов?
- Я полагаю, что это должен быть единый предмет, который позволил бы детям узнать историю каждой религий. Школьникам надо показать, что в религиях есть общие ценности, постулаты, а духовные лидеры разных конфессий пользуются огромным уважением не только в какой-то отдельной стране, но и во всем мире, потому что они много сделали для развития цивилизации, человечества. Это, на мой взгляд, сплотило бы детей, а не делило бы их по принадлежности к той или иной вере, по принадлежности их родителей.
Если же детей будут делить на группы и предлагать им по выбору изучать основы православия или ислама, то это отчасти может привести к разделению и, с моей точки зрения, не будет способствовать сплочению и объединению детей. Нам нужна единая платформа, а разные курсы этого не дадут. На мой взгляд, было бы правильно преподавать в школе основы всех религий в рамках спецкурса.
