Минувшие муниципальные выборы в Москве напомнили недавние парламентские выборы в Казахстане. В том плане, что хотели как лучше, а получилось даже слишком хорошо. Вышло слишком много хорошей вещи (я имею в виду, естественно, правящую партию).
Дело в Казахстане было так. Перед выборами президент Нурсултан Назарбаев вспомнил, что стране предстоит председательство в Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). А у этой организации есть такая гадкая привычка - любит, чтобы в каждой стране была какая-нибудь оппозиция. Объясняешь им, талдычишь - что нам оппозиция не нужна, что она своим нытьем только портит стране настроение - не понимают. Ну, пришлось пойти навстречу извращенным европейским вкусам. В газетах пошли намеки, что казахстанская партия власти Нур Отан -не самая великая партия на Земле, а всего лишь выдающаяся. Что неплохо бы и оппозиции пройти в парламент. Больше того - что оппозиция должна быть в парламенте, как должны быть в современном обществе проститутки, наркотики и другие искушения.
Губернаторы казахстанских областей называются акимы. Подумав, акимы истолковали все эти газетные намеки по-своему. Истолковали, если угодно, по-библейски. В Библии Иисус Христос говорит, что искушение должно придти в мир, но горе тому человеку, через которого оно придет. Акимы решили, что та же формула применима и к оппозиции: она в парламент придти, конечно, должна, но горе тому акиму, через чей регион она в этот самый парламент попадет. В итоге акимы - каждый во вверенном ему регионе - гнали долю поддержки Нур Отан до девяноста процентов и выше. Ни один аким не подвел, не оказалось среди них ни одного плюралистического Иуды Искариота. В итоге ни одна оппозиционная партии не преодолела электоральный барьер, и Нур Отан оказалась в парламенте в гордом одиночестве. Не прошла даже оппозиционная партия, возглавлявшаяся дочерью президента! Такой вот, знаете, социалистический реализм - полная победа лучшего над хорошим. С выборами в Москве случилась приблизительно та же история. Все так хорошо, что даже не верится. Правда, глава Центризбиркома Чуров называет такое недоверие моральным террором - и тут он тысячу раз прав. Неспособность восхищаться 97-процентным большинством в парламенте, песнями Иосифа Кобзона и скульптурами Зураба Церетели - это моральный терроризм.
А если серьезно, то вопрос стоит только один: как мы допустили то, что произошло? Когда была допущена ошибка? Оглядываясь назад, признаю одну из самых горьких истин в моей жизни: мы свободу в свое время не заработали, мы ее получили в подарок. А незаработанное люди отдают легко.
Парадоксальным образом, своим кратким знакомством со свободой мы обязаны заговору - сместившему Хрущева октябрьскому 1964 года Пленуму ЦК КПСС. Сегодня мы, кстати, отмечаем 45-летие этого первого и последнего импичмента в советской истории. Боясь повторения судьбы Хрущева, Горбачев стал в 1989 году создавать новую систему власти, параллельную всесильным партийным органам, которые когда-то убрали Никиту Сергеевича, а тогда все больше ворчали на Михаила Сергеевича. Цель Горбачева не отличалась идеализмом - он хотел в случае необходимости легко пересесть из кресла генсека в кресло президента. Но очень часто в политике хорошие результаты из вполне прозаических частных интересов. То, что для Горбачева было запасным аэродромом, для нас стало школой демократии. Недоверие Горби к партийным чиновникам было так велико, что в 1989 году он предпочел демократические выборы делегатов Съезда народных депутатов традиционной срежессированной процедуре. В результате был открыт ящик Пандоры, из которого вылезло целое поколение российских политиков, начиная с Собчака и Попова.
Провалился ли план Горбачева? С точки зрения прагматики власти - да. А с точки зрения интересов страны - нет. Вместо Горбачева приготовленный им запасной аэродром стал обслуживать нас с вами. Когда советская власть осенью 1991 года слиняла (употребляю выражение философа Василия Розанова), на подхвате уже стояли парламенты и зачаточные правительства союзных республик. Да, они были не всегда компетентны. Но если бы под линяющей центральной властью в 1991 году не было вообще никаких политических структур, ситуация была бы намного страшнее.
Сейчас, вспоминая свои интервью с бывшими членами ГКЧП, я прихожу к выводу, что их версия событий, по которой они стали жертвами провокации со стороны Горбачева, выглядит все более правдоподобно. Судя по всему, Горбачев в 1991 году действовал по старой партийной методе. Состоит она в следующем. Когда надо принять рискованное решение, начальник вдруг собирается в отпуск и вызывает заместителя. Дав ему устный приказ подписать нужную «опасную» бумагу, начальник уезжает на отдых и выжидает. Если все тихо - вернувшись, начальник присваивает себе все лавры. Если есть какие-то плохие последствия, всегда есть возможность свалить все на заместителя. ГКЧП выступил в роли такого коллективного заместителя. Покойный начальник горбачевского секретариата Валерий Болдин вспоминал в данном мне интервью: «Горбачев сам организовывал ГКЧП, а потом, когда мы приехали к нему 18 августа, сказал: «Шут с вами, валяйте!» На следующий день в стране было объявлено чрезвычайное положение. Но страна подписи заместителя не поверила. Пришлось задействовать второй вариант - вариант возмущенной невинности. Как известно, Ельцин в первые дни после путча придерживался именно этой версии событий, а потом просто не высказывался на эту тему - внимание к истории не входило в число сильных сторон первого российского президента.
Можно ли осуждать Горбачева за рискованный трюк 1991 года? Уж во всяком случае не больше, чем нынешние московские власти. Разрешив политическую конкуренцию, Горбачев создал уходящей КПСС хоть какую-то замену. Этой замены не хватило, чтобы удержать СССР. Но ее хватило, чтобы удержать от распада Россию, Украину, Казахстан и другие советские республики. Нынешние хозяева регионов о такой «подушке безопасности» не заботятся. Наоборот, они как бы говорят нам всем: «Не будет нас - все рассыплется». Очень эгоистическая и очень непродуктивная тактика.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
