Фанатизм футбольных болельщиков сродни экстремальному национализму: и там, и там слепящая тьма ненависти к чужаку (как бы тот ни был хорош), слепое оправдание своего (что бы он ни натворил). В том и в другом случаях - формирование штурмовых отрядов и много еще чего общего по мелочам. В порядке вещей для тех и других - ритуальное единение, маниакальное выискивание врагов, как на стороне, так и внутри сообщества, целеустремленная травля отступников и изгоев.
Тут сразу напрашивается параллель между футболистом Быстровым и журналистом Подрабинеком. Понятно, что эта аналогия сильно прихрамывает, но она полезна своими взаимоотражениями. А более всего примечательна равным накалом страстей и степенью ожесточенной озлобленности.
«Случай журналиста» перегружен идеологией и осложнен политической конъюнктурой.
«Случай Быстрова» - это сокращенная дробь с относительно незначительным числителем и столь же не громоздким знаменателем; он свободен от идеологической составляющей, от какой бы то ни было политики, и, заглянув под покров фабулы столкновения, можно добраться до его сердцевины.
…Футболист, который сравнительно недавно был красой и гордостью одного клуба - «Зенита» - скоропалительно покидает его, и тут же объявляется в рядах другой команды - «Спартака», давнего и принципиального соперника, а затем, через некоторое время, возвращается в родные пенаты. Но нет ему прощения в глазах отчаянных поклонников команды. И не только в глазах, но и в умах, в словах, в действиях. Его освистывают, когда к нему попадает мяч; ему улюлюкают, когда встречают на улице; словно перчатку ему бросают на перроне Московского вокзала спартаковский шарф; его оскорбляют баннерами, ему угрожают… А когда он забивает гол, поднимают транспарант: «Голы Быстрова не считаются».
«Отчаянные болельщики» - это мягко сказано. На самом деле, это сплоченная группа фундаменталистов от футбола, для которых клубный патриотизм стал миссией на Земле, исполняемой, главным образом, посредством оскорбительных кричалок, уличного вандализма и иных форм выброса эмоционального селя.
Вообще-то, фанатские взбрыки и всплески - явление интернациональное. Они свойственны всем странам на обоих полушариях Земли, независимо от географического положения, от уровня их цивилизованности, демократичности и социально-политической стабильности.
Просто в условиях тоталитарного уклада жизни болельщицкие страсти, как и прочие страдания, находятся под жестким контролем государства. При советской власти вскинуть баннер какого-либо содержания на стадионе было бы все равно, что разбросать листовки в Кремлевском дворце по ходу правительственного концерта. Это было невозможно. Невозможны были и неформальные объединения болельщиков.
В те времена мы много были наслышаны о безобразиях, учиняемых азартными любителями футбола на английских стадионах, на близлежащих к ним улицах и площадях.
У нас случались эксцессы, но за пределы стадионной чаши они не выплескивались. Поводом для неудовольствия, как правило, служило судейство. Помню диковинный случай, когда болельщики «Зенита» от избытка разочарования игрой своей любимой команды, высыпали на газон, чтобы ее побить. Но, кажется, обошлось без увечий.
Фанатизм болельщиков в дотелевизионную и додемократическую эпоху состоял в том, что они ходили смотреть футбол на стадионы. Восьмидесятитысячная арена Кировского стадиона в Ленинграде заполнялась, как правило, под завязку, если, правда, «Зенит» прилично играл.
И надо было действительно в те времена быть отчаянным фанатом футбола, чтобы только добраться до стадиона, находившемся на одном из островов в Финском заливе. За несколько часов до начала матча болельщики брали штурмом трамваи и автобусы, направлявшиеся в сторону Балтийского моря. А потом предстоял еще исход со стадиона… По дороге случались инциденты. Но то были цветочки. Ягодки созрели попозже.
Во всей красе мы их увидели уже в Москве, когда в 2002-м году во время проходившего в Японии чемпионата мира толпа болельщиков, смотревшая трансляцию на площади Революции, начала после поражения сборной России в остервенении крушить все, что попадалось под руку.
Другие ягодки - это почти ставшие нормой бесчинства фанатов на самих стадионах - битвы с силами правопорядка, омерзительные баннеры, салютования файерами, рукопашные схватки болельщиков одной команды с болельщиками других команд…
На первый взгляд, все это производит впечатление стихийного и спонтанного разгула эмоций.
Стихийное начало было стихийным только в начале. Не скажу, что футбол (как и другие массовые виды спорта) люди специально придумали, дабы канализировать излишки кипящей в массовых обществах эмоциональной агрессии и дать ей выход в относительно спокойной мирной форме. Так получилось само собой на рубеже XIX - ХХ веков. Потом уж государства и правительства осознали всю выгоду этого «клапана» на котле, в котором варится и кипит социально-общественная повседневность. Еще была и есть выгода, связанная с улучшением национального имиджа. Но это отдельная тема.
Согласно известному закону природы энергия никуда не исчезает, она переходит из одного вида в другой. То же происходит и с агрессивными эмоциями. Футбол - прекрасная форма их проявления. Но и здесь неизбежны трансформации. Одна из них - эстетская. Это когда мы видим игру, где на главных ролях - Пеле, Рональдо, Риналдо, Месси, Аршавин… И наслаждаемся ею.
Другая - слепая ярость клубного патриотизма. Вот ее энергия и реализуется в фанатских группировках, энергия которых, в свою очередь, утилизируется заинтересованными силами.
Показателен в этом отношении скандал, разразившийся на днях в Сербии. Там готовится обращение прокурора страны в суд с требованием запретить крупнейшие фанатские клубы и организованное посещение матчей их членами. Выяснилось, что лидеры этих объединений тесно связаны с организованной преступностью.
Насколько может оказаться структурированной агрессивная стихия околофутбольного радикализма, стало, в частности, понятно, когда лидеры болельщиков казанского «Рубина» предъявили городской власти ультиматум: или выпустите из-под ареста задержанных болельщиков, или мы откажем в поддержке команде в матче с миланским «Интером». Тут же к кассам стадиона потянулись болельщики, чтобы сдавать уже купленные на матч билеты.
Но и на этом фоне возникшая коллизия с Быстровым представляется диковинной. Первая реакция преданных болельщиков понятна: ну вот, блудный сын вернулся. Но дальше пошла хорошо организованная и предельно слаженная травля игрока. Как и полагается с жестами, оскорблениями, с угрозами, с явными намерениями психологически раздавить игрока. Хорошо, что команда не сдала товарища.
Гол Быстрова в матче с ЦСКА, возможно, переломил ситуацию. На одной из трибун в этот момент произошло столкновение не между фанатами «Зенита» и ЦСКА, а между фанатами «Зенита» и его нормальными болельщиками. Снова полетели кресла. Такого в мировой практике футбольных страстей еще не бывало.
***
Патриотический фундаментализм зенитовских фанов, проявивший себя столь ярко в давлении на Быстрова - это в чистом, в незамутненном виде патология патриотизма.
В загрязненном виде она сказалась и в атаках на либерального журналиста Подрабинека.
А вообще, фанатские клубы - это такой ресурс и школа патологического патриотизма, который в России пока валяется на дороге. Вопрос в том, кто его подберет?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
