Влад Гринкевич, экономический обозреватель РИА Новости.
Экономика КНР – это клубок противоречий: с одной стороны здесь сосредоточена значительная часть мирового промышленного потенциала, китайскому юаню прочат роль если не мировой, то, как минимум, региональной резервной валюты, наконец, в китайские активы переводят свои сбережения богатейшие люди планеты. Да и с последствиями экономического кризиса Китай справляется лучше, чем Европа и США. В то же время экономический рост КНР почти полностью зависит от внешних факторов, при этом прекращение и даже существенное замедление этого роста может привести к полному экономическому и социальному коллапсу.
Догнать и перегнать
Становление китайской экономики шло, что называется, с чистого листа. 1 октября 1949 года в южных провинциях Китая еще гремели бои между армиями коммунистов и Гоминьдана, а в Пекине с ворот Тяньаньмэнь председатель КПК Мао Цзэдун провозглашает образование Китайской Народной Республики. Наследство коммунистам досталось незавидное: десятилетия войны полностью разрушили и без того небогатый экономический потенциал страны.
Первые шаги по индустриализации страны КНР, как и большинство соцстран, делал под патронажем СССР. Однако отношения со «страшим братом» не сложились, и китайские коммунисты решили опираться исключительно на собственные силы. В конце 1950-х был дан старт грандиозной череде самостоятельных экономических экспериментов, длящихся по сей день.
В 1958 году Китай начал совершать «большой скачок» - такое название получила кампания по форсированной индустриализации и модернизации экономики. Целью «большого скачка» было за 15 лет догнать и перегнать Великобританию. Уникальность данного эксперимента в том, что индустриализацию предполагалось проводить кустарными методами, ведь ни собственных специалистов, ни ресурсов у КНР не было. Отсутствие профессионализма решили заменить энтузиазмом и высокой концентрацией рабочей силы, для чего по всей стране формировалась сеть трудовых коммун – крупных, в среднем по 5 тыс. семей, трудовых коллективов, члены которых жили и работали вместе и даже питались в одной столовой. К концу 1958 года было создано 25 тыс. коммун.
Один из самых ярких эпизодов «кустарной индустриализации» - развитие малой металлургии. Для масштабной индустриализации нужно много высококачественной стали. Но где ее взять, коль в стране недостаточны ресурсы металлургического производства? А что если начать в массовом порядке выплавлять сталь в самодельных, работающих на дровах глиняных печах, как делали предки? По всей стране, в коммунах и даже в крестьянских дворах, строились тысячи плавильных печей. И результат не заставил себя ждать – по итогам 1958 года производство стали выросло на 45%, в следующем году еще на 30%. Одна беда, вместо стали получалось «свиное железо» - чугун - максимум, что из него получалось сделать, это самые простые сельхозорудия для использования в тех же коммунах. Через два года программа малой металлургии была без лишнего шума свернута. Примерно та же судьба постигла и другие экономические эксперименты, а самым заметным результатом «большого скачка» явился массовый голод, жертвами которого, по некоторым оценкам, стали до 30 млн человек.
Чудо без чудес
На смену «большому скачку» пришла «культурная революция» - период террора и смуты, длившийся больше 10 лет и унесший более миллиона жизней. Но, как ни странно, именно в ходе «культурной революции» во многом был заложен фундамент, обеспечивший успех китайских экономических реформ. За время «культурной революции» было построено около 300 промышленных предприятий. В ходе так называемого «удара по штабам» была физически уничтожена значительная часть чрезмерно разросшегося бюрократического аппарата, который мог бы стать тормозом для реформ. Наконец, 10 млн чиновников, служащих, работников культуры пришлось приобщиться к жизни простого народа – они были сосланы в так называемые школы кадров, представлявшие собой причудливую смесь трудовой коммуны, лагеря и образовательного учреждения закрытого типа. По возвращении они точно знали, что страна остро нуждается в преобразованиях, и стали во главе партии реформаторов.
Сейчас принято считать, что китайские реформы шли по какому-то заранее продуманному мудрому плану. Действительность была куда прозаичнее: да, в необходимости экономических реформ сомнений не было, но как их проводить и в каком направлении двигаться - никто не знал. Лишь в 1992 году Дэн Сяопин окончательно сформулирует идею китайской экономики – социалистическое рыночное хозяйство, ориентированное на экспорт. А собравшийся в 1978 году III пленум ЦК КПК 11 созыва, от которого и принято отсчитывать новую эру китайской экономики, лишь провозгласил начало реформ и политики открытости, не озвучив при этом каких-либо конкретных планов.
В действительности, успех китайских реформ был обусловлен тремя основными факторами: мощным цивилизационным фундаментом, обширной зарубежной китайской диаспорой и потребностью западных экономик в трудовой периферии. Китай шел проторенным путем, беря пример с малых государств Восточной и Юго-Восточной Азии, сумевших в сжатые сроки построить эффективные экспортоориентированные экономики, и снабжавшие мировой рынок дешевой одеждой, ширпотребом и электроникой. В свое время компании Японии, Южной Кореи, Таиланда, Тайваня, Сингапура и т.д., располагая дешевой рабочей силой, и не будучи обременены западными законами об интеллектуальной собственности, быстро копировали технологии и дизайн у западных конкурентов и налаживали производство аналогичного, но в несколько раз более дешевого товара. Вскоре западным корпорациям стало выгоднее вовсе отказываться от собственного производства и переносить его на площадки азиатских конкурентов.
Отличие Китая от предшественников, во-первых в масштабах – население страны превышает 1,3 млрд человек, во-вторых, в источнике инвестиций. Становление японской экономики, равно как экономик Южной Кореи и Тайваня фактически финансировалось Западом, прежде всего США. А первыми иностранными инвесторами в экономику КНР стали его соседи по региону, вернее обосновавшаяся там китайская диаспора – этнические китайцы контролируют 50% частного капитала на Филиппинах, 70% в Индонезии и по 80% в Таиланде и Малайзии. Капиталы зарубежной китайской диаспоры по сей день составляют до 75% иностранных инвестиций в КНР.
Позже в Поднебесную начали вкладываться крупные транснациональные компании, усмотревшие здесь неисчерпаемый источник дешевой рабочей силы, а в перспективе еще гигантский рынок сбыта.
Сила и слабость «великого дракона»
Китайцы оказались не так просты, как могло показаться. Не желая превращаться в производственную площадку Запада, китайские власти ставили непременным условием для иностранных инвесторов создание совместных предприятий на паритетных началах, организацию на территории КНР не только производств, но и центров научно-технических разработок. Наконец, китайцы требовали, чтобы финансовые и кредитные потоки шли, в том числе, и через местные банки. Это породило одно из противоречий китайской экономики.
Директора китайских предприятий, ставшие во многих случаях их собственниками, привыкли получать деньги из бюджета, но не привыкли их возвращать, а с банковскими кредитами так не поступишь. Еще за несколько лет до нынешнего кризиса китайские экономисты озаботились стремительным ростом плохих кредитов, и даже констатировали, что если не решить эту проблему, то лет через десять (примерно в 2013-2015 гг.) экономику страны может поразить кризис более сильный, чем тот, что сотрясал Азию в 1997году.
Но, пожалуй, главная проблема Поднебесной в другом. Экономика КНР слишком зависит от внешних факторов: от капитала иностранной китайской диаспоры и западных рынков – 70% ВВП Китая реализуется вне страны. Бедное население Китая потребляет «с особенностями»: в начале XXI века руководство Китая приложило немало сил, чтобы увеличить розничный товарооборот внутри страны. Пришлось поднимать зарплаты и наращивать денежную массу. Но большую часть дополнительных средств население пустило не на потребление, а на сбережения – по некоторым оценкам, рост депозитов в стране превышает не только рост товарооборота, но и рост денежной массы. Большинство китайцев, кроме покупок, откладывает деньги на старость, на образование детей, на лечение.
Действительно, китайская экономика успешно переживает кризис – по итогам первого квартала 2009 года, в сравнении с тем же периодом 2008-го, прирост ВВП КНР составил 6,1% – но происходит это лишь потому, что падение потребления (в том числе китайских товаров) на Западе относительно невелико.
Проблема в том, что китайская экономика не может не расти. Даже замедление экономического роста чревато для КНР серьезными проблемами. Здесь ежегодно в трудоспособный возраст входят до 14 млн человек. Поэтому только для поддержания нынешнего уровня жизни экономический рост в Китае должен составлять по разным оценкам, от 3% до 6% в год.
Пока единственным эффективным ответом на этот вызов стала провозглашенная китайским правительством политика «идти во вне». Формально она сводится к освоению новых рынков, инвестиционной активности китайских компаний за рубежом – Китай хочет вывести на мировой рынок свои корпорации и начать вытеснение 500 крупнейших транснациональных корпораций с их вершин. В более широком смысле политика «идти во вне» предполагает поощрение миграции (государство, например, платит специальные субсидии китайцам, женившимся на гражданках РФ) и всемерное усиление зарубежной китайской диаспоры, так называемого «Большого Китая». Власти КНР надеются, что «Большой Китай» станет мощным фактором влияния на мировую экономику, а при необходимости и геополитическим фактором.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
