Дмитрий Бабич, обозреватель РИА Новости.
Если кому-то казалось, что все поляки одинаково враждебно относятся к России, одной минуты прослушивания речей польских президента и премьера было достаточно, чтобы понять - в польском обществе существует целая палитра мнений относительно России, ее роли во второй мировой войне и ее связей с сегодняшней Польшей.
Польский президент и лидер партии «Право и справедливость» Лех Качинский демонстрировал старые, основанные на пропагандистских штампах подходы. Заявлял, что полякам, в отличие от россиян, не в чем каяться и приравнивал расстрел польских офицеров в Катыни к Холокосту. Фразы это хлесткие, пафосные, приятные для уха польского обывателя, но за красивой оберткой скрывается полуправда, а если посмотреть на общий контекст выступления Качинского - обычная подтасовка фактов.
Совсем по-другому выступал политический противник Качинского - лидер партии «Гражданская платформа» и премьер Польши Дональд Туск. Не отходя от официальной польской позиции, заключающейся в том, что к началу Второй мировой войны привел пакт Молотова-Риббентропа, премьер избежал прямой связки между нацистской Германией и советской Россией, звучавшей рефреном в речи польского президента.
Следует отметить, что в польской политической системе премьер по своему политическому весу не уступает президенту, являющемуся, прежде всего, официальным представителем государства. Внешнюю политику Польши определяет парламент (сейм), а основные решения в экономике принимаются премьером по согласованию с парламентским большинством. Поскольку сейчас фракция «Гражданской платформы» Туска - самая большая в сейме, президент Качинский находится в определенной политической изоляции.
Качинский и Туск являются непримиримыми политическими противниками с 2005 года. Тогда на парламентских выборах хорошие результаты показали обе правые партии - и «Гражданская платформа» (ГП), и «Право и справедливость» (ПиС). Но вопреки договоренностям с лидером ГП Туском, вожди ПиС Ярослав и Лех Качинские вступили в правительственную коалицию с маргинальными популистскими группами - ортодоксально-католической Лигой польских семей и «Самообороной» Анджея Леппера, часто не без оснований сравниваемого с Жириновским. Туск и его товарищи по ГП обиделись на братьев Качинских, обвинив их в популизме, который непременно приведет Польшу к конфликту с соседями.
Так и оказалось. Президент Лех Качинский и его брат Ярослав, ставший на короткое время премьером, испортили отношения не только с Россией (именно к этому периоду относится эпопея с польским вето на переговоры России и ЕС), но и с Германией. Расчет польской интеллигенции и части масс-медиа, что ксенофобия Качинских будет направлена против одной только России, не оправдался. Братья развязали пропагандистскую кампанию против соседней Германии, обвиняя ее в стремлении уйти от ответственности за Вторую мировую войну и намекая на некую плату, которую сегодняшние немцы должны внести за совершенные нацистами десятки лет назад злодеяния.
Адам Михник, главный редактор «Газеты выборчей», опубликовавшей за день до визита российского премьера статью Владимира Путина о российско-польских отношениях, называл стоящих за Качинскими сторонников ПиС «антикоммунистами с большевистскими привычками». Это очень точное сравнение применимо и к речи Качинского в Гданьске. Делая трескучие, внешне убедительные заявления о справедливости и прочих высоких вещах, польский президент по примеру большевиков, на самом деле преследует вполне практичную цель - сделать ухудшение российско-польских отношений необратимым и получить за это одобрение антироссийских политиков в США и ЕС.
«Можно спросить, что общего у Холокоста, реализованного нацистской Германией, и расстрелом в Катыни, проведенным советской Россией… Евреи гибли оттого, что были евреями, польские офицеры в Катыни гибли оттого, что были поляками»,- заявил Качинский в присутствии российского гостя.
За этой хлесткой, внешне убедительной фразой стоит ложь - документы НКВД, опубликованные в России еще в 1989-1991 годах, в том числе столь настойчиво требуемые Качинским письма Берии, свидетельствуют: офицеров убивали по классовому принципу, как «социально чуждых» элементов. Капитан госбезопасности Сопруненко сообщал Берии 20 февраля 1940 года, что «оформить дела для рассмотрения Особого совещания при НКВД» (описанного Солженицыным страшного ОСО, выпускавшего львиную долю смертных приговоров) предполагается только на офицеров Корпуса пограничной стражи. «Социально нечуждых» пролетариев, агрономов и инженеров предлагалось распустить по домам. Все это, конечно, не оправдывает знакомый нам слишком хорошо большевистский метод классовой борьбы при помощи убийств. Тем не менее, решение уничтожить польских офицеров в Катыни, принятое Сталиным и еще несколькими членами Политбюро в тайне ото всех, отличается от Холокоста, которому предшествовала длительная, публичная, бесстыдная и поддержанная частью населения многих стран Европы антисемитская кампания.
Интересно, что и главный редактор «Газеты выборчей» Адам Михник, чья газета при власти Качинских чуть не стала жертвой поддержанного братьями «спора хозяйствующих субъектов», не вполне согласен с письмом Путина. В ответе российскому премьеру, напечатанному на страницах «Газеты», он предлагает не ставить знак равенства между Мюнхеном, который он называет «фатальной ошибкой демократической Европы», и «совместной гитлеровско-сталинской агрессией против Польши». Тем не менее, Михник ведет полемику в уважительном тоне, отделяя Сталина от воевавших в Польше с нацистами советских солдат. И самое главное - Михник не предлагает увязывать исторические проблемы с сегодняшними польско-российскими отношениями, не унижаясь до такой пошлости, как сравнение газопровода «Северный поток» с осуждаемым в статье Путина, действительно страшным и трагичным пактом Молотова-Риббентропа.
Такой же линии придерживался во время совместной пресс-конференции с российским премьером и Дональд Туск. Постепенно в Польше формируется более взвешенное, прагматичное отношение к сегодняшней России и ее руководству. Об этом говорит и тот факт, что статью Путина в целом одобрил не только Михник, но и такие не отличавшиеся симпатией к России лидеры, как маршал сейма Бронислав Комаровский и бывший министр иностранных дел Адам Ротфельд.
Оппозицию этому курсу составляет нынешнее радикально правое меньшинство польской политики - прежде всего лица, связанные с ПиС. Так, в реакции на статью Путина от Института национальной памяти (ИНП), возглавляемого считающимся ставленником Качинских Янушем Куртыкой, звучат весьма сомнительные аргументы против любой критики в адрес действий польского руководства до 1939 года. Например, фраза, что лагеря для советских военнопленных войны 1920 года якобы не были антигуманными потому, что в них люди гибли от недоедания в тот момент, когда голодала вся Польша, совсем не выдерживает критики. По этой логике преступление в Катыни можно оправдать тем, что бессудные расстрелы в 1940 году были обычной практикой и в отношении советских граждан русского происхождения. А попытка оправдать сотрудничество с нацистской Германией польского предвоенного министра иностранных дел Юзефа Бека тем, что он «всегда руководствовался только польскими государственными интересами» и вовсе аморальна. Только своими государственными интересами в 1939 году руководствовались все политики Европы. От этого и случилась война.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
