Максим Кранс, политический обозреватель, для РИА Новости.
Пять лет прошло со времени трагических событий в осетинском городе Беслан, а вроде бы все это было вчера. Наверное, потому что не прошла еще боль утраты и стыд за то, что Россия не смогла спасти детей, ставших заложниками негодяев, преступивших элементарные законы человечности. Никакой нормальный разум, не замутненный политическими, религиозными, да и какими угодно догмами, здесь не приемлет никаких обоснований, аргументаций и тем более оправданий. Ведь, как у Достоевского, ничто не стоит слезинки хотя бы одного замученного ребенка.
Первого сентября 2004-го название этого маленького городка стало известно каждому. Тогда банда террористов захватила 1128 человек, собравшихся в школе №1, а через два дня в ходе её штурма погибло 319 заложников, в том числе 187 детей. Сотни школьников и их родителей были ранены.
Как это было после Буденновска, «Норд-Оста» и позже – после подрыва «Невского экспресса», была проведена «работа над ошибками». Кремль отменил выборность глав регионов и таким образом взял на себя ответственность за расстановку сил в тех же северокавказских республиках. Подтянули и спецслужбы: новые антитеррористические структуры стали работать более скоординировано – ликвидировали инициаторов акции в Беслане, грамотно действовали и при попытке боевиков в октябре 2005-го захватить Нальчик...
Однако можно ли говорить о решительной, а тем более – окончательной победе над терроризмом? Длинная хроника терактов, совершенных на Северном Кавказе за последние годы, свидетельствует, что это не так. Да, в Чечне ситуация стала вроде бы спокойнее, и в апреле там отменили режим контртеррористической операции. Однако в республике с тех пор выросло число террористических актов, убийств милиционеров и военнослужащих. Бандитское подполье вернулось к практике использования смертников – 26 июля один из них пытался совершить теракт в театрально-концертном зале в Грозном, но при досмотре взорвал себя, унеся жизни нескольких сотрудников правоохранительных органов.
Более того, экспансия насилия продолжает расползаться по другим северокавказским республикам. Так, в Ингушетии, по данным члена Экспертного совета по правам человека в России Магомеда Хазбиева, лишь с января по середину мая этого года убито 107 и похищено девять человек. Самое громкое преступление было совершено против президента республики – Юнус-Бека Евкурова, который чудом выжил после покушения. Этим же летом были убиты министр строительства республики Руслан Амерханов, заместитель председателя Верховного суда республики Аза Газгиреева, бывший вице-премьер Башир Аушев, взорван ОВД в Назрани. И, судя по всему, на этом точка в длинном списке жертв террористов еще не поставлена.
И в Дагестане исламистское подполье развернуло настоящую охоту на чиновников и сотрудников правоохранительных служб – они гибнут там чуть ли не каждый день. А в июне снайпер застрелил главу республиканского МВД Адильгерея Магомедтагирова.
Убирают не только представителей властей, но и всех неугодных. Один из самых знаковых терактов последнего времени – убийство сотрудницы чеченского отделения правозащитного отделения правозащитного центра «Мемориал» Натальи Эстемировой, которая отслеживала ситуацию в горячих точках Северного Кавказа и сообщала мировой общественности о росте насилия, похищений, убийств и внесудебных расправ, к которым, по ее утверждению, были причастны также и местные властные и силовые структуры. А совсем недавно зверски убили учредителей неправительственной организации «Спасем поколение» Зарему Сайдулаеву и ее мужа Алика Джабраилова…
Федеральные и местные власти вот уже полтора десятилетия борются с сепаратизмом, религиозным экстремизмом, террористическом беспределом на Северном Кавказе, но больше с последствиями, а не с причинами этих явлений.
Хотя причины вроде бы очевидны. В первую очередь - экономические. Прежняя федеральная целевая программа «Юг России» на 2002-2006 годы, по признанию председателя парламентской комиссии по Беслану Александра Торшина, «толком не работает». Нет никакой уверенности, что сдвинет проблему с мертвой точки и новая, принятая на срок до 2012 года.
Южный федеральный округ по социально-экономическим показателям продолжает занимать последнее место в России. Уровень безработицы там самый высокий, особенно в перенаселенных северокавказских республиках. Скажем, в Махачкале численность «лишних людей» достигает 30%, в горных районах Дагестана – 70-80%. В Ингушетии, по данным мониторинга, проведенного в июле Минрегионразвития, их 53%, в Кабардино-Балкарии - 27%, Карачаево-Черкесской Республике - 20%, Адыгее - 16%. В Чечне работу имеет лишь каждый третий житель.
Как отмечал бывший зампред председателя Госдумы и член Национального антитеррористического комитета Владимир Катренко, «в Южном федеральном округе как нигде существует жесткая взаимосвязь между экономическим и социальным развитием регионов. Проблема безработицы является питательной средой для терроризма».
По официальной статистике, средний уровень доходов на душу населения на Северном Кавказе вдвое ниже, чем в среднем по стране. В нищете живут и старики, и молодежь, которая, оканчивая школу, оказывается невостребованной, и никому не нужные специалисты – взрослые и сильные мужчины, обязанные кормить свои семьи. А ведь именно люди, лишенные возможности зарабатывать честным трудом, как известно, и пополняют ряды ваххабитов и боевиков. Другого пути у них, увы, нет – только в горы, в бандподполье.
Есть и другие немаловажные причины нестабильности на юге России – архаичная структура местной экономики, низкая эффективность системы управления, вопиющее социальное расслоение населения, дефицит высокопрофессиональных кадров и в немалой степени – межнациональные и клановые противоречия в республиках региона. О них говорил президент Дмитрий Медведев на состоявшемся 19 августа совещании в Ставрополе, посвященном ситуации на Северном Кавказе: «Условия для развития бандитизма, религиозного экстремизма были созданы в результате распада государства, корни — в устройстве нашей жизни, в безработице, бедности, в кланах, которым плевать на народ, которые только и делят денежные потоки, приходящие сюда, борются за заказы, а потом друг с другом сводят счеты, и в коррупции, которая, действительно, получила очень широкое распространение в правоохранительных органах».
Коррумпированность чиновников называет одним из факторов напряженности в регионе и зампред комитета по законодательству, законности и местному самоуправлению североосетинского парламента Валерий Гизоев. Он считает, и, видимо, не без основания, что «все финансовые вливания в Северный Кавказ, направленные на поднятие экономики, под влиянием коррупционных процессов неэффективны. Часть из них, вполне возможно, достается боевикам».
Как отмечает эксперт Светлана Липина, «находящиеся у власти кланово-корпоративные сообщества (нередко сформированные по этническому принципу) монополизировали политические и экономические ресурсы, установили неформальные механизмы принятия политико-управленческих решений. Так, зачастую конфликты этнических и родовых кланов накладываются на заинтересованность этих сообществ в лице местных властей на поддержание «управляемой нестабильности» с целью сохранить и расширить объемы трансфертов из федерального центра».
Может быть, именно поэтому все попытки справиться с кавказскими проблемами экономическими мерами не дали видимых результатов? Вспомним хотя бы «ингушский оффшор», за счет которого избранные чиновники и бизнесмены сколотили себе огромные состояния, а население республики ровным счётом ничего не получило. Недавно президент пообещал, что в ближайшее время будет принята специальная федеральная целевая программа по социально-экономическому развитию Ингушетии. Но не случится ли так, что и на сей раз бюджетные миллиарды окажутся в чужих карманах?..
Тем не менее, очевиден такой урок Беслана. Если говорить о терроризме, то с ним необходимо бороться жестко и бескомпромиссно. А в том, что касается запутанного «кавказского узла» проблем, то его надо не рубить, а развязывать. Кропотливо, осторожно и главное – с умом.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
