Дмитрий Бабич, обозреватель РИА Новости.
Двадцать лет назад польский сейм избрал первого в «социалистическом лагере» премьера-некоммуниста - Тадеуша Мазовецкого. Событие это стоит вспомнить, и не только потому, что таким образом началась череда «бархатных революций», охвативших ГДР, Чехословакию, Болгарию, Румынию и приведших к стремительному развалу этого самого лагеря. Дело было в том, что события этого никто не ожидал. Это был уникальный в современной истории случай поражения системы, казалось, имевшей все для увековечивания своего существования, - мощную пиар-машину, сильную армию и тренированную в уличных схватках полицию, а также население, состоявшее из вчерашних селян и всегда прежде поддававшееся самым простым пропагандистским манипуляциям.
Урок тех событий: в условиях экономического кризиса даже самая сильная власть, не имеющая ответа на вызовы современности, порой рушится быстро и неожиданно. Причем в случае, если общество в этот момент проявляет терпение и ответственность, стране от такого «слома власти» становится не хуже, а лучше. Но все по порядку.
Даже самые радикальные польские диссиденты-антикоммунисты не верили в формулу «ваш президент - наш премьер», предложенную их товарищем по убеждениям Адамом Михником в одноименной статье в «Газете выборчей», которую он издавал с мая 1989 года. Сам Тадеуш Мазовецкий считал это предложение, сформулированное в выпуске «Газеты» от 3 июля, политическим авантюризмом и ответил на него лишь через десять дней в статье, название которой можно перевести как «Поспешай не торопясь».
И вдруг - один за другим парламент отклоняет кандидатов от власти. Правда, в парламенте, избранном за пару месяцев до этого на первых выборах с участием оппозиции, уже были представители «Солидарности». Но их было не так много, а сорок лет перед этим парламент вообще никогда не возражал власти! И вдруг - избранники народа заартачились. Сначала не принимается «премьерская» кандидатура министра внутренних дел Чеслава Кищака - доверенного лица президента Войцеха Ярузельского и главного организатора «круглого стола» власти и оппозиции весной того же 1989 года, приведшего к легализации прежде подпольной оппозиции. Потом отклоняется компромиссный кандидат Роман Малиновский, представитель маленькой партии, состоявшей в блоке с коммунистами - Польской объединенной рабочей партией (ПОРП). И в итоге всего этого - Мазовецкий избирается всего лишь при четырех голосах против и 41 воздержавшемся!
Не верившие в победу Мазовецкого диссиденты-антикоммунисты оказались посрамлены. Не потому ли многие из них - включая правящего президента Леха Качинского и его брата, бывшего премьера Ярослава Качинского,- стали теперь антироссийскими конформистами? Конформизм - явление повсеместное и живучее, находилось ему место и в диссидентских кругах.
Победа на премьерских выборах была шоком и для самого победителя. «Тадеуш как будто согнулся под грузом ответственности»,- вспоминал ныне, увы, покойный вожак Комитета защиты рабочих Яцек Куронь. Мазовецкому тогда было 52 года, но в сфере руководства экономикой он не был даже двухлетним ребенком. Едва избежав по молодости лет армии в годы второй мировой, он всю жизнь проработал в католических журналах и газетах, где размышлял, подобно Васисуалию Лоханкину, о трагедии польского либерализма и добродетелях польского католицизма. Связанная с костелом пресса в коммунистической Польше по определению считалась оппозиционной, но ее терпели для улучшения имиджа страны. Мол, и у нас есть верующие люди, и они даже что-то там пишут в газетах о борьбе за мир и победе добра над злом.
Мазовецкий в шестидесятые годы был на хорошем счету у отвечавших за отношения с церковью товарищей и даже избирался пару раз в сейм коммунистической Польской Народной Республики (ПНР). Но ничем, кроме журналистских коллективов, он никогда не руководил, а в начале восьмидесятых, при введении военного положения, вообще оказался в тюрьме. А тут надо принимать решения за 30-миллионную страну - да еще в каких условиях! В начале августа в Польше отменили государственное регулирование цен на продукты, после чего стоимость продовольствия подскочила более чем на 500 процентов. Мы помним аналогичную ситуацию по гайдаровским реформам, начавшимся на два с лишним года позже.
И тут оказалось, что в некоторых ситуациях стране во главе правительства нужен не профессионал, а просто честный человек, которому верили бы и который мог бы подбирать профессионалов. Мазовецкий позвал Лешека Бальцеровича - либерального экономиста, придумавшего впоследствии дискредитированный в России термин - шоковая терапия. Мазовецкого не смутило, что Бальцерович был когда-то членом ПОРП. Его не испугали и жертвы, на которые обрекала население реформа Бальцеровича. Жертвы ведь начались еще раньше, при коммунистах, а про Мазовецкого люди знали, что в тюрьме он привык к суровой жизни и что он не будет запускать руку в государственную казну. А когда знаешь, что премьер - скромный человек и терпит те же трудности, что и ты, работается легче.
Постепенно к работе в правительстве удалось привлечь и связанных со старым режимом профессионалов (других профессионалов в стране просто не было). Правда, в отличие от российского, польское общество все же не простило всех ветеранов отечественных спецслужб и партийных органов. В течение двадцати лет сами избиратели постепенно вытесняли эти старые кадры из власти, порой перегибая палку и голосуя за людей, которые, будучи антикоммунистами, оказывались демагогами на манер братьев Качинских. Но зато сейчас процесс прощания с дискредитировавшими себя старыми кадрами в Польше практически завершен. Демократия хоть и не сразу, но сработала.
Между экономическими реформами в Польше и в России, при многих общих чертах, есть все-таки несколько важных отличий. Во-первых, польские реформаторы не обесценили сразу же вклады населения в банках, как это было сделано в России. А во-вторых, авторы польских реформ не пересаживались из правительственных кресел в банковские так открыто и бесстыдно, как это делали их российские коллеги. Во многом это произошло благодаря Мазовецкому - первому некоммунистическому премьеру Польши. Придя к власти, этот «гнилой интеллигент» задал определенный стандарт поведения, которому последующим премьерам приходилось хоть в малой степени соответствовать. За это его и благодарят сегодня - через двадцать лет после не ожидавшегося им самим триумфа.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
