Авторские программы Александра Архангельского
Только что правительством утвержден проект положения о конкурсе на создание национальных исследовательских университетов; если все пойдет по писанному, конкурс вскоре состоится и финансирование – пятилетнее – начнется осенью. Но важное, если не ключевое дело, изначально попало в бюрократическую ловушку.
Если очень коротко и схематично, то главная беда российского образования и российской системы научного знания – разведенность университетов и науки. За немногочисленными исключениями (МИФИ, Российская экономическая школа, Вышка, некоторые факультеты МГУ и СпбГУ… список можно продолжать, но недолго), у нас в одном месте готовят ученые кадры, а в другом производят науку. За 90-е годы количество ВУЗов, занятых хоть какими-то самостоятельными разработками, упало с 453 до 387. Потом немного выросло, но даже на советский уровень пока не вышло. Который сам по себе – не ориентир. В 2004-2006 годах доля доходов от научных проектов в структуре вузовских доходов составляла 3, 7 процента. Сегодня общие затраты на научные исследования в российских университетах – миллиард сто миллионов долларов. Для сравнения, в Турции – 2, 5 миллиарда.
Начиная с 2000-х Министерство науки и образования ведет позиционную войну с монополизмом Академии Наук и ее уменьшенных копий, сельскохозяйственной и медицинской. Цель, вроде бы, вполне разумная: сместить центр исследовательской тяжести с Академии на университеты; именно в вузах Европы, Америки, отчасти Азии идет напряженная научная работа, дающая доход и привлекающая сильные кадры. Даже там, где есть условные аналоги нашей Академии (Национальный центр научных исследований во Франции, общество имени Макса Планка и Лейбницевское общество в Германии, где Академия Наук ГДР была распущена), университетские лаборатории лидируют. Но, во-первых, куда разумней было создавать условия для всплеска вузовской науки, чем понижать амбиции и статус Академии; конкурентная борьба сама решила бы, за какой из институций будущее. Во-вторых, борьба эта, на которую потрачены несколько важных лет политической и экономической стабильности, ничем не завершилась. Если не считать передел академических земель и собственности. Разве что академическая бюрократия стала более зависимой от власти, а вольности ученого сообщества опять уменьшились. Но университетская наука как равновеликое явление, как сильный конкурент АН – не учредилась.
И вот, казалось бы, разумный шаг. Национальные исследовательские университеты. Долгожданный, даже запоздалый: слишком много времени ушло на нормотворческие согласования. Теперь предъявляйте конкурсной комиссии результаты своих научных практик, получайте финансирование, создавайте вузовские лаборатории и кафедры в академических институтах, переплетайте старое с новым, создавайте симбиоз, претендуйте на статус «центров превосходства», которым наделены западные лидерские институции, зарабатывайте на заказах. А там, глядишь, возникнет самоуправляемая среда научного обитания в университетах, и дело пойдет…
Но если прочитать постановление насквозь, прорвавшись сквозь язык правительственного документа, выяснится очень интересная деталь. Дело даже не в том, сколько денег будут давать на грант (говорят, до 200 000 000 рублей; спросите у серьезных людей, достаточно ли этого). Дело не в том, что первый год реализации уже пропущен. Дело в том, что гранты эти невозможно будет тратить на саму науку. Тщательно прописана процедура подачи заявок, уважительные причины для отказа, указано, кто входит в экспертные советы, но в пункте 21 перечислены статьи расходов, на которые могут идти грантовые деньги. И никакой науки в этом списке нет. Приобретайте учебно-лабораторное и научное оборудование, повышайте квалификацию сотрудников, развивайте информационные ресурсы, совершенствуйте систему управления педагогическим процессом, даже, если очень хочется, разрабатывайте учебные программы. Но если собираетесь заняться наукой как таковой, это не к нам. А к кому? нет ответа. Укажи ИНН, и получишь новацию.
Об инновационном развитии мы говорим не переставая. «Сырьевое проклятие» стало штампом. «Отставание» – звучит речитативом. Об экономике знаний говорят коммунисты, единоросы, немногочисленные либералы. Их с однозначным скепсисом выслушивает аудитория, которая заранее уверена, что плетью обуха не перешибешь. Хотя ни плеть, ни обух в обновляемой цивилизации не предусмотрены.
Тут, к сожалению, как в анекдоте про мудрого ребе: и ты права, женщина. Правы разработчики проектов, правы ректоры университетов, правы ученые, правы политики – и в той же мере правы скептики. Потому что наши правящие элиты устроены каким-то странным образом; подобно западным коллегам, они прекрасно понимают, что страну и мир в ближайшем будущем ждут серьезные проблемы. И мы получим либо прорывные технологии, альтернативные источники энергии, свободную циркуляцию идей, усложнение общества – либо провал и, возможно, распад. Но они способны жестко и системно решать лишь сиюминутные вопросы. Сегодняшней России нужен был «налоговый рай», плоская шкала минимальных налогов на физических лиц? Нужен. Цель была поставлена. И достигнута. А зачем здесь и сейчас нужна преобразованная система научного знания, как с этими преобразованиями связаны вопросы власти – управленческим элитам внутренне неясно.
Нет, зачем все это нужно будущему, тут вопроса нет; а нам-то, нынче, для чего? Эффект (или отсутствие эффекта) будет нескоро; с ним будут иметь дело начальники других призывов. Поэтому, подобно западным прагматикам, наши управляющие дают отмашку на реформу научной сферы. И, подобно восточным коллегам, равнодушно не мешают этой сфере увязнуть в самодостаточной бюрократии.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
