Максим Кранс, политический обозреватель для РИА Новости.
25 июля российские вузы заканчивают приём документов абитуриентов, и через пару дней станут известны первые имена счастливчиков, ставших студентами. Кроме того, вскоре мы узнаем, сколько у нас на сей раз будет первокурсников. Как считают эксперты, их окажется значительно меньше, чем в предыдущие годы. Однако беспокоит не только ожидаемое в ближайшем будущем сокращение числа новых специалистов, но и их качество – ведь сейчас впервые вступительные экзамены проводятся по новой, для многих специалистов спорной, схеме.
Как известно, в этом году набор в российские академии, университеты и институты происходит по результатам ЕГЭ – единого государственного экзамена, который отныне из экспериментальной стадии был переведен в обязательное условие приёма в вузы. Тесты прошли свыше 900 тыс. выпускников. 30 тыс. из них не набрали нужных баллов по обязательным дисциплинам – русскому языку и математике, а потому вместо аттестатов о среднем образовании получат совершенно бесполезную для дальнейшей карьеры справку. Остальные разнесли копии своих аттестатов по различным вузам, причем зачастую без разбора – авось, куда-то и примут. Говорят, один «рекордсмен» в Питере умудрился закинуть удочки сразу на 18 факультетов. Именно поэтому конкурс в некоторых учебных заведениях составил в этом году до 300 человек на место…
Споры вокруг ЕГЭ идут уже не первый год. Причем и его сторонники, и противники дружно апеллируют к аргументу о «дебилизации» молодого поколения. Авторы и приверженцы единого экзамена считают, что сама подготовка к тестированию позволит вдолбить в мозги школьников, не имеющих вкуса и охоты к образованию, хоть какие-то знания. Их оппоненты уверены, что эти самые тесты, калькированные с чуждых образцов, разрушат сложившуюся в прежние времена весьма эффективную систему образования и отсекут от высшей школы талантливых и неординарных подростков – потенциальных Ландау, Лихачевых, Ахматовых. Тем более, когда речь идёт о творческих вузах.
Давний противник подобных нововведений, спикер Совета Федерации Сергей Миронов в опубликованной недавно статье утверждает, ссылаясь на мнения многих серьёзных профессионалов, что «ЕГЭ не позволяет достоверно выявить объективную картину знаний и способностей человека, а на деле показывает лишь одно – способность к сдаче экзаменов в виде тестов. Иными словами – способность к натаскиванию. Я лично считаю, что вся эта затея с ЕГЭ вообще является стратегической ошибкой, которая ведет к дебилизации нашего образования… Беда в том, что сама идеология ЕГЭ в нынешнем виде тоталитарна по своей сути. Все устроено так, чтобы это выглядело чем-то гораздо большим, нежели проверка знаний».
Что Миронов имеет в виду? А вот что. По его сведениям, некоторые столичные агентства по трудоустройству начали включать в анкеты соискателей рабочих мест, даже совсем не престижных, требование сообщить результаты единого госэкзамена. «Кто дал право таким образом абсолютизировать результаты ЕГЭ, превращать их в некую окончательную истину, в своего рода «диагноз» человеческой судьбы?.. Вообще все это выглядит дикой бюрократической фантасмагорией – промаркировать каждого человека, словно товар, определенным штрих-кодом» – пишет спикер. И, на мой взгляд, он прав.
Как бы то ни было, руководители Минобрнауки – прежний, а затем и нынешний – все-таки сумели переломить сопротивление вузовского сообщества. Даже такого прежде несгибаемого противника ЕГЭ, как ректор Московского университета Виктор Садовничий. Так что тяжко пришлось не только тестируемым, которые были обязаны испить горькую чашу до дна, но и педагогам, вынужденным разбираться с огромным наплывом заявлений абитуриентов и наугад выбирать по ним самых достойных.
Кроме того, вспомним, что замышлялось это новшество еще во времена дорогой нефти и относительного благополучия нашей экономики. Однако насколько своевременно оно сейчас? Как отмечали участники состоявшегося в январе совещания ректоров высших учебных заведений России, в условиях экономического кризиса, когда ситуация с каждым днем обостряется растущей безработицей, новые правила вообще надо было бы отменить. Даже если их инициаторы и руководствовались самыми благими намерениями повысить качественный порог для абитуриентов. А ректор Байкальского государственного университета экономики и права, председатель Совета ректоров вузов Иркутской области Михаил Винокуров заявил, что введение в 2009 году обязательного единого государственного экзамена вообще антидемократично и из-за жестких условий ЕГЭ не смогут поступить в университеты многие достойные абитуриенты.
Есть и еще одна причина, по которой ужесточение требований к абитуриентам, представляется, мягко говоря, несвоевременным. Россия стремительно движется к «демографической яме». Сегодня школы выпускают в жизнь поколение, появившееся на свет в начале 90-х, когда по вполне очевидным причинам рождаемость в стране резко упала. Как на днях констатировал министр образования и науки Андрей Фурсенко, если в 2006 году, очень неплохом с демографической точки зрения, в России было 1,3 млн выпускников школы, то в нынешнем их уже примерно 900 тыс., а в 2012 году, по его оценкам, будет всего 730 тыс. А это, по его мнению, означает, что «вузы могут остаться без студентов».
Как же он собирается разбираться с этой проблемой? Еще год назад министр заявлял, что «надо ужесточать железно» требования к вузам, и строго предупредил, что проведёт «жёсткое селектирование» российских университетов. С одной стороны, он вроде бы прав: ситуация с высшим образованием у нас катастрофическая. Но с другой – не доверят ли проведение этой селекции тем самым чиновникам, которые своими экспериментами высшую школу и загубили?
Да, ни для кого не секрет, что качество образования в России – и среднего, и высшего – год от года падает. Как и престиж отечественных вузов. В прошлом году в рейтинг 200 ведущих университетов мира, который ежегодно составляется лондонской газетой Times, ни один из них вообще не попал. Даже МГУ, который традиционно считается у нас лучшим из лучших.
Но как бы ни относиться к этому рейтингу, который у нас многие обвиняют в необъективности, факт остается фактом: средний уровень знаний выпускников вузов – ниже среднего. А редких вундеркиндов чуть ли не с первых курсов разбирают западные концерны и научные центры. Причина подобной девальвации высшей школы известна. Если в 1995 году в России было 762 вуза, в которых насчитывалось 2,6 млн студентов, то ныне более чем в тысяче университетов и институтов, а также в двух тысячах их филиалов учатся уже 7,5 млн молодых россиян. Хотя далеко не каждое из этих высших учебных заведений достойно так называться. Особенно частные «кузницы кадров», доля которых сейчас достигает 40%.
По замыслу Фурсенко, число университетов нужно радикально сократить до 20-50, а также оставить не более 150-200 институтов. Остальным, в первую очередь, филиалам федеральных вузов, следует переквалифицироваться в техникумы либо в училища. Только вот спасет ли это положение? Ведь число выпускаемых нашей высшей школой специалистов и так будет сокращаться, и к тому времени, когда Россия начнет выходить из кризисного пике, мы неизбежно столкнёмся с дефицитом профессионалов, а, по мнению некоторых экспертов – с настоящим кадровым дефолтом.
Однако даже не в количестве молодых специалистов дело, а в том, станут ли они настоящими «профи», впишутся ли в инновационную экономику, смогут ли отвечать требованиям времени – предсказать это никто кроме чиновников Минобрнауки, наверное, не возьмётся. Особенно сейчас, после введения новой системы приёма в вузы.
Конечно, последствия эксперимента с ЕГЭ можно будет оценить нескоро – судя по всему, не ранее чем через десятилетие. Но не будет ли это слишком поздно для исправления ошибок?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
