Влад Гринкевич, экономический обозреватель РИА Новости.
Шестьдесят пять лет назад, 22 июля, в американском курортном городке Бреттон-Вуд завершилось мероприятие, ставшее отсчетом новой экономической эпохи. Официально мероприятие называлось Валютно-финансовая конференция Организации Объединенных Наций. В действительности принимаемые решения выходили далеко за рамки валютно-финансовой политики и, по сути, на годы вперед определили роли государств в послевоенном мироустройстве.
Шел 1944 год, в Европе еще грохотала война, а высшие чиновники и финансисты более чем четырех десятков стран собрались в небольшом американском городке, чтобы решить, ни много, ни мало, кто будет определять развитие мировой экономики в будущие десятилетия. Разумеется, формально речи об установлении чьей-либо гегемонии не велось, просто мировая война близилась к развязке, и лидерам антигитлеровской коалиции пора было подумать о восстановлении разрушенных экономик, оживлении и наращивании объемов мировой торговли, а заодно разработать общие принципы и конкретные механизмы урегулирования международных финансовых споров.
Американцам и их союзникам из делегации Великобритании удалось отстоять идею, что устойчивость финансовой системы может гарантировать лишь введение фиксированных валютных курсов и привязка их к «главной» валюте, курс которой в свою очередь будет фиксирован к золоту.
Кандидатов на роль такой «супер-валюты» могло быть всего два. Еще накануне Второй мировой за статус валюты «номер один» бились британский фунт стерлингов, де-факто уже два столетия игравший роль резервной валюты, и набирающий силу американский доллар. Однако Британская империя, чье могущество было подорвано еще в Первую мировую, к концу Второй мировой оказалась в столь тяжелой экономической ситуации, что роль гаранта экономической стабильности во всем мире была ей явно не по силам. Соединенные Штаты, напротив, к середине 40-х сосредоточили в своих руках 70% мирового золотого запаса и были готовы принять у дряхлеющей империи эстафету мирового лидерства.
Без лишних споров статус резервной валюты перешел к американскому доллару, для которого установили золотой стандарт - $35 за 1 тройскую унцию. «Зеленый вездеход» стал основой валютных паритетов - центробанки стран-участниц системы должны были поддерживать стабильный курс национальной валюты по отношению к доллару с помощью валютных интервенций. Кроме того, доллар стал главным средством международных расчетов, а также основой валютных и резервных активов (иначе говоря, центральные банки должны были накапливать доллар в своих валютных резервах).
Разумеется, необходимо было организационное звено, обеспечивающее бесперебойную работу новой финансовой системы. Этим звеном стали учрежденные на Бреттон-Вудской конференции Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития (МБРР). По сути оба института были проамериканскими, и США были главным участником обеих структур.
Формально задача МВФ - выдавать краткосрочные и среднесрочные кредиты для покрытия дефицита торгового баланса государства-заемщика (первый кредит МВФ взяла Франция в 1947 году).
Что касается МБРР, или Всемирного банка, то эта структура создавалась для аккумулирования бюджетных средств стран-участниц, а ее главной задачей было через кредиты стимулировать приток частных инвестиций в пострадавшие от войны страны Западной Европы. Но, по мере восстановления европейских экономик, примерно с 50-х годов МБРР начал переключаться на развивающиеся страны Азии, Африки и Латинской Америки, а после распада советского блока в сфере внимания МБРР оказались страны Восточной Европы и республики бывшего СССР.
Принято считать, что Бреттон-Вудская система просущестовала всего около трех десятков лет. Формально - да. Уже к концу 1960-х значительная часть мировых золотых запасов переместилась в Европу, объемы мировой торговле все нарастали, а значит, рос и оборот наличных и безналичных долларов, но США не успевали пополнять свой золотой запас так же быстро. Вскоре золотые запасы Америки уже не могли обеспечивать конвертацию доллара в золото, к тому же огромный дефицит платежного баланса, вызванный валютным кризисом 1967 года, подорвал доверие к доллару как к резервной валюте. К 1973 году доллар обесценился до $42,2 за тройскую унцию, в ходе созванной в том же году Ямайской международной конференции было решено отменить систему твердых обменных курсов, и после Ямайской конференции 1976 года, была сформирована так называемая Ямайская валютная система, предполагавшая свободное колебание курсов валют.
Но институты, порожденные Бреттон-Вудской системой, никуда не исчезли, более того в конце 1970-х у МВФ и МБРР открылось второе дыхание. Они занялись реструктуризацией внешних задолженностей стран-заемщиков, а заодно структурной перестройкой их экономик. Ведь выдача кредита сопровождается обязательным набором требований и рекомендаций, выполнение которых, по словам критиков фонда, бьет по национальным экономикам, снижает степень их самостоятельности и привязывает к мировым финансовым потокам. Недоброжелатели даже окрестили МВФ «дьявольским насосом», с помощью которого транснациональные компании - большинство из них имеют американскую «прописку» - выкачивают ресурсы из развивающихся стран. Звучит довольно жестко, но небезосновательно, ведь за спасительную долларовую инъекцию государствам-заемщикам приходится расплачиваться, передавая кредиторам акции наиболее ценных предприятий, открывая доступ к своим природным ресурсам и рынкам сбыта, что ведет к росту экспорта, а значит и валютной выручки, необходимой для расчета с кредиторами.
Но главное, американский доллар сохранил позиции резервной валюты. На протяжении последнего десятилетия на доллары США приходилось более 60 % общемировых ЗВР. Америка давно потребляет значительно больше, чем производит, покрывая разницу за счет экспорта долларов, по-прежнему пользующимися спросом во всем мире. Это и есть своего рода бонус за право эмитировать резервную валюту.
Экономический кризис вызвал многочисленные разговоры о необходимости реформирования мировой финансовой системы, но пока дальше общих консультаций в рамках G-20 дело не идет. А американские власти тем временем прилагают все силы для сохранения своего статуса мирового финансового центра.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
