Илья Крамник, военный обозреватель РИА Новости.
Визит президента Барака Обамы в Москву вызывает разноречивые отклики в мире и в США в частности. Хотя большинство комментаторов приветствует визит и его результаты, связывая с ними надежды на потепление в отношениях между Россией и США, некоторые настроены менее оптимистично. Ряд американских и мировых СМИ критикует нового президента, считая, что результаты визита в Россию отрицательно скажутся на безопасности США и их союзников, а политическая линия Барака Обамы в отношении Москвы противоречит базовым принципам американской внешней политики.
Основной огонь критики вызывает, естественно, ключевая договоренность, которую увез из Москвы Барак Обама – «Совместное понимание по вопросу о дальнейших сокращениях и ограничениях стратегических наступательных вооружений» – рамочное соглашение, которое должно лечь в основу нового договора о СНВ.
Наиболее характерными образцами этой критики являются статьи Ральфа Питерса (“New York Post”) и Брэда Макдональда (“Trumpet”).
Ральф Питерс, известный консервативный журналист и обозреватель, охарактеризовал соглашение по СНВ как «сдачу позиций» США, заявив, что «правительство Владимира Путина … получило все, что хотело». Критику вызывает, прежде всего, согласие Обамы на ограничение числа носителей ядерного оружия (от 500 до 1100 единиц), которое не устанавливалось соглашением о стратегических наступательных потенциалах 2002 года, позволяя иметь неограниченный «возвратный потенциал» складированных ядерных зарядов, которые при необходимости можно было быстро разместить на сохраняющихся носителях.
Отсутствие заметных ограничений на «возвратный потенциал» всегда было краеугольным камнем американской стратегии на переговорах о сокращении СНВ – добиться соглашения по урезанию числа зарядов было проще, чем урезать численность носителей. Это связано с тем обстоятельством, отмечаемым, в том числе, и в статье Питерса, что многие стратегические системы вооружения имеют двойное назначение и активно используются США в локальных конфликтах. Критике подвергается также содержащийся в соглашении пункт 5, говорящий о «взаимосвязи стратегических наступательных и оборонительных вооружений» (иначе говоря, систем ПРО). Допустив появление этого пункта, Обама, по мнению Питерса, признал Восточную Европу «частью кремлевской сферы влияния». В результате Питерс обвиняет Обаму в подрыве военного потенциала США без какого-либо адекватного возмещения.
В том же духе высказывается и Брэд Макдональд, считающий, что Москва добилась исключительно выгодных условий сокращения СНВ, с учетом того, что российский ядерный потенциал будет, так или иначе, сокращен до оговоренных значений – в силу экономического положения страны и состояния отечественной военной промышленности. И Питерс, и Макдональд считают, что ни одна из уступок Москвы на переговорах не вредит национальным интересам России, в отличие от уступок, на которые пошел Вашингтон.
Следует отметить, что эта критика не представляет собой какого-то уникального явления, укладываясь в общую волну критических заявлений в адрес новой администрации Белого Дома со стороны некоторой части американской элиты, которая, судя по всему, рассматривает действия Обамы как нарушение консенсуса политических сил, сложившегося в США перед выборами осенью прошлого года.
Барака Обаму критикуют не столько за какие-то конкретные действия в отношениях с Россией, сколько за общий сдвиг в политике Вашингтона, явно наметившийся с момента инаугурации 44-го президента США. Этот сдвиг, проявляющийся в приказе о закрытии тюрьмы Гуантанамо, в постепенном уходе из Ирака, в тезисах его речей в Каире и в Москве, вызывает обвинения в непонимании Обамой роли США в современном мире и в «моральном разоружении» Америки перед остальными членами мирового сообщества, в том числе и традиционными противниками США.
Характерно в этой связи, например, заявление Лиз Чейни, дочери бывшего вице-президента США недавно занимавшей должность заместителя госсекретаря США, которая обвинила Обаму «в пересмотре истории», после его речи в Москве, где он, выступая перед студентами Российской школы экономики, сказал, что «Холодная война закончилась миром, потому что народы России и Восточной Европы решили положить ей конец».
«Есть две разные версии того, как кончилась холодная война: русская версия и правдивая версия» – заявила валькирия американского неоконсерватизма, обвинив Обаму, фактически, «в идеологической измене».
Большинство критиков внешней политики Обамы объединяет мессианское отношение к роли США в мире, которое можно охарактеризовать как «Демократический империализм». В этом отношении американских критиков поддерживают их российские соратники, характеризующие себя как «представители либеральной интеллигенции», и придерживающиеся мнения о том, что отношение США к России должно зависеть главным образом от того, насколько российское государство продвинулось по пути безусловного восприятия и воспроизведения на местной почве западных стандартов демократии и гражданского общества.
Подобный идеализм в политике не нов. В свое время им отличался Советский Союз, руководствовавшийся в отношениях со странами третьего мира прежде всего идеологическими установками, пытаясь экспортировать социализм советского образца зачастую на предельно неподходящую для этого почву. Вместе с тем, в отношениях с государствами Запада и США в частности, СССР был практически полностью лишен идеологических штампов, что позволяло договариваться по самому широкому кругу вопросов – от сокращения ядерных вооружений до торговли предметами ширпотреба и культурного обмена.
Такой же рационалистический подход в большей части случаев присутствовал и в политике западных государств, что позволило предотвратить прямое военное противостояние сверхдержав, несмотря на несовместимость идеологий, а в ряде случаев добиться впечатляющих результатов в мирном сотрудничестве.
Возвращение идеализма во внешнюю политику великих держав, особенно такого калибра, как США, которое отстаивают критики Барака Обамы в США и других странах мира чревато крайне тяжелыми последствиями.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
