Генри Киссинджер - американский государственный деятель, дипломат и эксперт в области международных отношений. С 1973 по 1977 год занимал пост государственного секретаря США. Данная статья, подготовленная специально для РИА Новости, основана на выступлении Генри Киссинджера в штаб-квартире ООН во время круглого стола, посвященного столетию со дня рождения его советского коллеги Андрея Громыко.
Мы с господином Громыко были то партнерами, то противниками. Я чрезвычайно уважал его за высокий профессионализм и преданность своему делу. Со временем я к нему очень привязался. Он всегда знал, о чем идет речь, и его никогда нельзя было застать врасплох. Можно было полагаться на все, что он скажет. Когда его правительство приказывало ему сменить позицию, он делал это с большим искусством, хотя и с огромной болью.
Нам довелось работать вместе в сложное время. Администрация, членом которой я был, пришла к власти через полгода после начала чехословацкого кризиса, т.е., ввода войск СССР и других стран Варшавского договора в Чехословакию. Память о Карибском кризисе была еще свежа. Таким образом, это была эпоха кризисов, следовавших один за другим.
Я уверен, что, со своей стороны, СССР винил США в других, сходных кризисах. США в это время участвовали во вьетнамской войне, и их население раскололось по поводу того, на самом ли деле Администрация хочет мира или лишь заявляет об этом.
Анализируя ядерную стратегию, я – как и все мы – столкнулся с присущей ей дилеммой. С одной стороны, мы производили все больше оружия массового уничтожения. С другой стороны, мы и представить себе не могли ситуацию, в которой мы могли бы его применить. Таким образом, производство стратегических вооружений каждой из сторон постоянно диссонировало с их же политическими целями. Я уверен, что советские лидеры, так же, как и мы, думали о том, как же доказать своему народу, что в случае кризиса, каков бы он ни был, правительство сделает все возможное, чтобы избежать прямой конфронтации.
Так мы постепенно приблизились к политике разрядки – отчасти по вышеперечисленным причинам, а отчасти потому, что некоторые наши задачи объективно требовали тесного сотрудничества.
В 1960-е годы ФРГ выработала свою «восточную политику», предполагавшую тесное сотрудничество и прямые переговоры с СССР. Некоторых из нас она обеспокоила – хотя, впрочем, эта политика могла осуществляться только в случае наличия нового соглашения по Берлину, которое, в свою очередь, требовало соглашения между США и их союзниками, и СССР.
Г-н Громыко всегда был полностью готов к переговорам. Подготовка соглашения по Берлину была работой чудовищной сложности. Мы обычно встречались вдвоем, в обществе одних только переводчиков, примерно за час перед переговорами делегаций в полном составе. Г-н Громыко, пожалуй, имел преимущество на таких частных встречах, так как он понимал, что я говорю, и получал дополнительное время на обдумывание своего ответа, пока говорил переводчик. Целью этих встреч было, по нашему негласному уговору, не застать друг друга врасплох при наших делегациях, выдвигая неожиданные решения или призывая к таким решениям. Таким образом, в конце официальных переговоров, даже если мы не приходили к соглашению, мы знали, в каком направлении мы продвигаемся, и даже не достигнув согласия, мы никогда не осложняли ситуацию.
Со временем я заметил великолепное, хоть и незаметное на первый взгляд, чувство юмора г-на Громыко. Он обладал превосходным искусством каламбура и других шуток «с двойным дном». Иногда над ними приходилось думать минут пять! Мы очень любили поддразнивать друг друга. Например, во время московского саммита я сказал ему: «Господин министр, у нас сломался ксерокс. Вы мне не скопируете документ, если я его подниму повыше к потолку?», на что он ответил: «К сожалению, камеры слежения устанавливали еще при царе. Они рассчитаны на людей, а не на документы».
Во время президентских выборов 1972 г. в США он носился с идеей своего внешнего сходства с Никсоном. Он был отчасти прав – определенное сходство было. Тогда он предложил надеть шляпу с надписью «Голосуй за Никсона!» на дипломатический прием в ООН, если я стану уступчивей на переговорах.
Он был человеком исключительных качеств.
К сожалению, Уотергейт и последующие горячие споры в США заставили публику рассматривать любой наш ход по отношению к СССР как уступку ему. Когда я был на посту госсекретаря, все время говорилось, что нам нужна другая команда для реальной оценки страшной советской опасности, которую Администрация явно недооценивает. Как мы понимаем теперь, нам, на самом деле, нужна была третья команда, чтобы заявить, насколько же действительные возможности СССР были меньше воображаемых нашими критиками.
Я никогда не забуду, что моя семья пережила при нацизме. Никогда не забуду и своей службы в американской армии во время войны. Встреча на Эльбе – одно из самых волнующих воспоминаний. Отношения с СССР и Россией насущно важны для мира во всем мире.
Как и в те времена, наши две страны по-прежнему обладают 95% всего ядерного оружия, имеющегося в мире. Любое снижение ядерной угрозы настоятельно требует взаимопонимания между Россией и США. Обеим странам нелегко понять мотивы другой стороны, и наш постоянный диалог касается не только тактических вопросов союзнической деятельности – он затрагивает наше глубинное восприятие международной жизни. Это решающий фактор.
В некоторых областях общественных дискуссий существует тенденция относиться к дипломатии как к душевной болезни – как будто достаточно затащить нужных людей в соответствующий кабинет, и все беды уйдут, как по волшебству. На самом деле, когда СССР, а ныне Россия, говорит с США, стороны должны твердо отдавать себе отчет в последствиях сорванных переговоров.
Соблазн обойтись в дипломатии общими фразами часто непреодолим. Во время «холодной войны», несмотря на все ее пороки, во время Карибского и Берлинского кризисов наши страны прямо пришли к осознанию того, что ядерная война будет гибельна для них обеих, и их представители знали, что на них возложена историческая задача избежать такой войны.
В контексте распространения ядерного оружия это понимание сохраняет актуальность и теперь, несмотря на то что не все это понимают. Я считаю, что остался сравнительно короткий отрезок времени, чтобы прийти к практическому соглашению о том, как же очистить мир от ядерного оружия.
Господин Громыко был очень надежным человеком и умел проявить и силу, и искусство. Я вспоминаю его как своего выдающегося коллегу, защищавшего свою страну с колоссальным упорством и умением. Он всегда понимал, что мир во всем мире зависит от понимания более широких целей, которые выходят за рамки простого декларирования национальных интересов.
