Александр Песляк, РИА Новости.
Сегодня исполняется 75 лет дважды Герою Советского Союза, космонавту Алексею Елисееву. Родился он на калужской земле, давшей миру теоретика космонавтики Константина Циолковского, а в войну очутился в Казахстане. Затем поступил в знаменитую «Бауманку», аспирантуру окончил уже в МФТИ. Кандидатскую защитил в королёвском ОКБ-1, где начал трудиться с 1962 года.
Он был среди первых гражданских космонавтов. (Правда, двое самых первых полетели еще в 1964 году, при Никите Хрущеве, которому требовались все новые и звучные победы в космосе, чтобы показать миру растущую мощь державы и преимущества строя). «Леша Елисеев пришел к нам гораздо позже,- рассказывал Юрий Гагарин.- Разрешение тренироваться в отряде космонавтов он получил в 1966 году... К нам много приходит инженеров с предприятий, но никого так ребята не уважают, как Елисеева. Я не думаю, чтобы он специально искал возможности всем понравиться. Просто такой уж человек обаятельный. Очень скромен, тактичен. Долгое время у нас никто не знал, что он мастер спорта по фехтованию.»
По словам космонавта Виталия Севастьянова, обучаясь в Центре подготовки космонавтов и одновременно преподавая группе кандидатов на полеты из числа военных, специалисты ОКБ-1, кандидаты первого гражданского набора, проходили по укороченной программе подготовки. «Алексей упорно выдерживал все трудности физподготовки, а когда на центрифуге пошли большие перегрузки, вызвался первым, подал пример и показал отменные результаты, что высоко оценили врачи».
К весне 1967 года были готовы новые корабли, и по программе «Стыковка» новичка уже утвердили членом экипажа, состоящего из одного военного и двух гражданских космонавтов. Но на стартовавшем накануне «Союзе-1» начались технические сбои, цепь неполадок привела к потере электроэнергии, и Государственная комиссия отменила полет «Союза-2».
Полетел первый бауманец в космос спустя два года; тогда же после успешной стыковки образовался первый в мире орбитальный комплекс. А вдвоем с Евгением Хруновым они стали первыми «космоходцами», через открытый космос пробравшись из одного «Союза» в другой. (Принеся же с собой газеты и письма, они открыли эру космической почты). Для успеха стыковки, отмечают авторы книги «Мировая пилотируемая космонавтика», потребовалось 13 кораблей вместо четырех запланированных – и полтора года огромных усилий.
В конце 1969 года Алексей Станиславович участвовал в первом – и пока единственном - полете «эскадры» из трех пилотируемых кораблей. Там шло уже многоплановое взаимодействие, между гражданскими и военными специалистами, между тремя экипажами. Два года спустя, в 1971 году Елисеев вошел в состав экипажа, впервые в мире состыковавшего корабль с долговременной орбитальной станцией. Правда, поломка стыковочного агрегата не позволила плотно соединить, а потом рассоединить два массивных объекта и досрочно приземляться.
Всего через два месяца следующий экипаж успешно пристыковался к станции «Салют», и в том отчасти была и заслуга Алексея: ведь трудный опыт одних торил дорогу другим. Совершив три полета, Алексей помогал коллегам, консультируя перед стартом и с земли - на орбите.
В Евпатории, где раньше располагался Центр управления полетами, ему даже довелось принять на себя руководство. Как раз шел сеанс связи с «Салютом», а обстановка была сложной не только по техническим причинам, но и в связи с взаимоотношениями в экипаже. Да еще возникла угроза пожара. Вспоминает конструктор Вадим Кравец: «Тогда как коллеги и экипаж предлагали отвести корабль от станции, Алексей методично, спокойно зачитывал Владиславу Волкову инструкцию о способах выявления очага задымления и мерах противодействия пожару. Успокаивая товарища, тем не менее подчеркнул необходимость расчетливых действий: «Станцию строили-готовили три года, а получится, что проработали на ней всего три дня».
«Елисеев – человек, ответственный за каждый свой шаг, того же добивался и от других. Причем доводилось идти на жесткие меры», характеризует Севастьянов своего коллегу. И добавляет: «Ему открывались новые горизонты, но надо было ждать. А ожидая, быть несколько в тени. Алексей так не хотел». Как отмечает конструктор Вадим Кравец, у Елисеева – непростой характер: «Умный, сосредоточенный, не очень разговорчивый. Сильный инженер. Умеет мобилизоваться. Отлично преподает». С этим сочеталась некоторая замкнутость, может быть, повышенная ранимость, расцениваемая как негибкость.
Все это проявлялось и в дальнейшем, при работе в качестве руководителя полетами в ЦУПе, где Елисеев координировал полеты более 30 экипажей. И в качестве заместителя Генерального конструктора предприятия. И на депутатском поприще, и на посту ректора своей альма-матер – МВТУ имени Баумана – не совсем так шло, как полагал доктор технических наук: «У меня была надежда изменить подход к подготовке в вузе. Не получилось. Через пять лет я оттуда ушел».
Кое-кто в коллективах не принимал «жесткие» принципы и методы Елисеева. Возможно, они не были безукоризненными, но получая уколы, мастер спорта СССР по фехтованию не считал уместным отвечать так же. Да и бизнес-стезя, которую затем избрал, важная сфера промышленной автоматизации производств, оказалась местом непростых взаимоотношений с бюрократией в современных условиях. Елисеев вернулся к преподаванию, образовательным программам для молодежи.
Вероятно, он не столь общителен и легок, как другие, но главное в нем отметила вдова конструктора Крюкова : «Принципиален, умен, упорен, интеллигентен».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
