Смотреть видеоинтервью Александра Потемкина и Ирины Ясиной>>
Недавно Федеральная таможенная служба направила в Госдуму письмо с предложением вернуть обязательную продажу части валютной выручки российскими экспортерами. ФТС объяснила свое желание вернуть прошлое оттоком капитала и снижением размера золотовалютных резервов. Имеет ли смысл возвращаться к практике обязательных продаж? Стоит ли опасаться очередного снижения наших валютных запасов? Почему рубль укрепляется одновременно со снижением резервов? На эти и другие вопросы отвечает создатель Московской межбанковской валютной биржи Александр Потемкин. Беседовала Ирина Ясина
- Почему именно сейчас возникло желание у наших таможенников вернуть прошлую практику обязательных продаж? Что, враг у ворот? Катастрофа завтра?
- Ну, прежде всего, произошел, как вы знаете, финансовый кризис. Причем, не только в России, но и во всём мире. С моей точки зрения, наверное, ход мысли таможни понятен, хотя не просто с этим согласиться. На самом деле, обязательная продажа экспортной выручки – это еще не сильно забытое прошлое. Дело в том, что этот механизм, в общем-то, скорее рыночный, чем административный, был введен в самом начале рыночных реформ в 92-м году. И, собственно говоря, просуществовал, между прочим, до 2006 года!
- О! 14 лет!
- Да. На самом деле, мы больше в рыночной экономике жили с этим механизмом, чем без него, поэтому эта
идея – вернуться – не такая уж и загадочная, но достаточно драматическое решение, если оно произойдет. Прежде всего, для чего это вводилось и вводится? Я не случайно сказал о том, что это не административный рычаг, а рыночный, но в условиях, когда рыночная экономика только строится, неуверенно себя чувствует. Основная задача – это сконцентрировать всю поступающую на счета экспортеров валютную выручку на валютном рынке, радостное личное обладание валютой превратить в обладание всеми, т.е. вывести её на рынок, превратить её в товар, т.е. повысить предложение иностранной валюты на внутреннем валютном рынке – вот тоже, такой эфимизм еще с тех времен. И, таким образом, помочь сформировать справедливый рыночный курс: обменный курс рубля к иностранным валютам – т.е. вполне благая идея. Ну, а почему они не делают это добровольно?
- Они – это экспортеры?
- Они – это экспортеры, предприятия. Потому что существует масса еще не созревших рыночных условий, которые этот процесс не делают естественным. Скажем, высокая инфляция, нестабильность.
- Да и вообще, все-таки хочется, чтобы было «моё».
- Да. Ну это извечное, скорее, такое фундаментальное, человеческое.
- Кстати сказать, таможенники через запятую поименовали, что «а ещё будут, если мы не введём обязательной продажи, выводить деньги в офшоры». Это как раз про «моё».
- Тоже, давай сразу не будем спорить, потому что в принципе одна из идей, которой руководствовались власти, состояла в том, чтобы остановить невозврат экспортной выручки. Ты продаешь товар, тебе платят деньги. Официально ты как бы показываешь это в своей балансовой отчетности и платишь налоги какие-то с прибыли и т.д., но основная игра, особенно в такой нестабильной ситуации, состоит в том, что занижают экспортную выручку, экспортную цену на свой товар, в рамках этой цены договариваются о том, какая часть останется на счетах, уже не показанная официально в статистике, в отчетности.
- Ну, понятно, и оно как раз «моё».
- Да. И вот это становится «моим», да еще и в самом безопасном месте, где-нибудь там, в оффшорах…
- Хорошо. Давай ближе к делу. А почему сейчас уважаемая таможня вспомнила об этой мере?
- Это вопрос не ко мне: почему сейчас? Я, скорее, по-другому поставил бы вопрос: уместно ли это сейчас? Так вот, дело в том, что мы уже в другой экономике.
- То есть неуместно?
- Да. Ну, я попробую это доказать. Дело в том, что это элемент целой системы мер, которые работают на стадии экономики переходного периода. Этот элемент работает тогда, когда, например, не хватает кредитных средств, когда невозможно финансировать свою деятельность и за счет банковского внутреннего кредита, и за счет, тем более, международного рынка капиталов. То есть эти рынки были закрыты.
- Но они сейчас есть или, точнее, были до кризиса.
- А сейчас-то это всё в наличии. Представь себе – ты планируешь свою деятельность, у тебя есть определенное представление, сколько товара ты можешь продать. Соответственно, ты можешь прикинуть, сколько ты получишь долларов, какие у тебя будут рублевые расходы, потому что ты находишься внутри страны, т.е. у тебя образуется в твоем балансе какой-то определенный поток, довольно сложный, валютных и рублевых платежей и поступлений. В этой ситуации ты пытаешься его оптимизировать, и самый лучший способ для этого – это финансирование извне. Ты берешь либо внутренний кредит, либо внешний.
- Ну, понятно.
- Либо размещаешь, например, свои облигации за границей. В этой ситуации, если кто-то, кто заставляет продать часть валютной выручки в течение 14 дней, и ты должен получить рубли, которые, совсем не входят в твои планы в данный момент времени, поскольку у тебя обязательства перед внешними кредиторами, перед банком, который дал тебе валютный кредит. Т.е. вся эта кухня становится неуправляемой. И самое главное, что экспортер – владелец этой валюты не может выбрать оптимальное время для продажи валюты. Т.е. периодически на рынке возникают такие «пузыри», когда по каким-то причинам конъюнктурным поступило большое количество валюты и в течение 14 дней она вся должна быть продана. Она вываливается на рынок.
- Курс рубля падает.
- Чтобы он не упал окончательно, появляется еще один игрок – мы знаем, какой.
- Центральный банк.
- Центральный банк. Спасибо большое за подсказку. Кстати, Центральный банк тоже «не хэппи», как говорят банкиры, потому что возникает избыточная транзакционная активность Центрального банка на валютном рынке. Что это такое, мы с тобой знаем из прежних времен. Т.е. для Центрального банка эти транзакции не просто заработки, прибыль. Для него это – элемент регулирования денежной массы: он, если покупает валюту, выплескивает рубли. В этот момент он против всяких своих желаний и планов вынужден, чтобы этот «пузырь» погасить, выплескивать большое количество рублей, не нужных сейчас рынку. Потом ЦБ с Минфином начинают ломать голову, как эти рубли «стерилизовать» – вот такое умное слово. Возникает ситуация, мягко говоря, неадекватная тому, к чему мы привыкли, в какой системе координат мы существуем, ну, по крайней мере, с середины 2000-х годов.
- Хорошо, Саша, прерываю тебя, задаю еще один вопрос: здесь все-таки своевременно ли это предложение? Или оно уж совсем не нужно рынку сейчас?
- Ну, к сожалению, не своевременно. Потому что вот сейчас-то как раз мы стоим накануне достаточно неприятного притока, а не оттока спекулятивного капитала. И еще добавить принудительную продажу!
- Таким образом, у нас появится какое-то количество лишних рублей, так как Центральный банк будет вынужден покупать «обязательные» доллары, печатать рубли и растить инфляцию.
- Во всяком случае, с этим будет очень сложно справляться.
- Хорошо. Объясняют уважаемые таможенники свое желание этого нововведения как минимум сокращением золотовалютных резервов. Что ты можешь по этому поводу сказать?
- Снижение золотовалютных резервов – это нормально. В конце концов, мы накопили почти 600 млрд в середине прошлого года, совсем чуть-чуть не хватило до размена очередной сотни. Резервы выросли за последние полгода их роста на 120 млрд. А для Америки это время было уже кризисным. Россия, как и другие страны, вошла в кризис спустя год после его начала. Всё это очень быстро забылось. То есть фактически, мы только начали расходовать тот серьезный запас золотовалютных резервов, который был накоплен в тучные годы. Быстрое расходование этих средств, – если мне не изменяет память, порядка 170 млрд – стало шоком. С другой стороны ничего страшного еще не произошло. Российская экономика, как говорится, тяжело и больно ударилась, полетело все сразу резко вниз, но мы начинаем оттуда выползать. И что мы сейчас видим? Мы
видим положительное сальдо платежного баланса: операции с населением, с физическими лицами, обменники показывают уже избыток валюты. То же самое касается и участников рынка – квалифицированных инвесторов, скажем так, – они также интересуются рублем. И что самое, может быть, неприятное для денежных властей, – что Россия становится местом привлекательным для краткосрочных инвесторов-спекулянтов, прежде всего на фондовый рынок которые устремляются. И в этой ситуации, скорее всего, в ближайшие несколько месяцев будут происходить даже положительные изменения, именно по цифре золотовалютных резервов. Центральный банк просто будет бороться с тенденцией укрепления рубля, вынужденно пополняя резервы.
- А почему несколько недель резервы сокращались, а рубль укреплялся?
- Это предмет довольно интересный. Можно я чуть-чуть шире отвечу, чем просто объяснение этой загадки? Дело в том, что у Центрального банка есть не только активы, но и пассивы. Т.е., иными словами, золотовалютные резервы не полностью принадлежат ему. Часть из них он кому-то должен.
- То есть Минфину.
- Он должен Минфину. И в последнее время – это как раз нас сейчас будет интересовать – он должен не очень большому числу, но очень солидных коммерческих банков. Банки в условиях этого самого оттока капитала были очень строго приструнены, им было велено, что в случае, если у них все-таки возникают какие-то потребности в покупке валюты в самый трудный для страны час, лучше, чтобы они держали валютные счета в Центральном банке. Так и появились обязательства у Центрального банка, т.е. так открылись корреспондентские счета в валюте.
- Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк, кто? Родственники и знакомые кролика?
- Я бы сказал: и прочие. Вот не надо ограничиваться только этими.
- Хорошо. Родственниками и знакомыми кролика ограничиваться не будем.
- Как раз наоборот, мне кажется, для частных банков, особенно в условиях достаточно строгих мер со стороны валютного контроля, имело смысл в тот момент воспользоваться вот этим… ЦБ устал открывать корсчета, кстати, от чего он тоже не очень счастлив. Тем не менее, в определенных условиях это было правильно. И сейчас, естественно, они тогда прибавили, может быть, чуть-чуть искусственно, вот ту самую цифру, сделали ей… – чуть-чуть косметику такую провели.
- Цифру резервов?
- Да. Золотовалютных резервов Центрального банка. Т.е. она выглядела несколько лучше. Т.е. ее, может быть, правильно было считать за вычетом вот этих обязательств, но так не принято. Это просто уже методология. А сейчас естественным образом, вдруг Центральный банк покупает, а золотовалютные резервы-то не растут, а то и просто сокращаются.
- Это значит, что банки забирают свои деньги. Хорошо. Саш, последнее, что мы успеваем обсудить в этой части, – это то, что для нас, для населения наиболее важно. Вот многие на излете январско-февральской девальвации ломанулись скупать на свои остатки рублей доллары. Сейчас, когда курс с 36 рублей за доллар повысился до 32-х, а где-то уже больше – 31-го с чем-то, народ опять чувствует себя обманутым. Они забыли, что их предупреждали, что не надо суетиться, что курс не выйдет за рамки валютного коридора, сидите спокойно. Но, тем не менее, люди накупали доллары. Сейчас они начинают их продавать. Правильно ли они делают? Каково разумное поведение в ситуации такой нестабильности?
- Как отвечать? По науке или по-честному?
- По-честному.
- В принципе, я считаю, что поведение населения, оно, как правило, рационально. Проще говоря, есть такое правило у центральных банкиров, они знают, что обыватель всегда прав. Очень часто могут ошибаться ученые, экономисты, а люди со своими не очень большими сбережениями, даже с большими сбережениями, если речь идет об их собственных карманах, они, как правило, ведут себя весьма рационально. В этом смысле лучше подстроиться под эту логику, чем ее каким-то образом ломать. Хотя иногда просто вынужденно приходится применять какие-то меры, но это уже от очень плохой жизни. Если говорить о последних событиях, то действительно отмечалось, что за кризис всего, не только население, но и все российские резиденты, понакупили в общей сложности порядка 70 млрд долларов. Это колоссальный объем. Т.е., как говорят дилеры, "сели в лонг".
- То есть в долгую.
- В долгую. И, конечно, сказать, что это было нерациональным поведением, наверное, было сложно.
- Но все ждали, что девальвация продолжится.
- Те, кто, условно, в ноябре обменял, они сильно почувствовали правоту своих действий, а те, которые в декабре, – тоже успели почувствовать. Январские менялы тоже еще чувствуют, но те, которые в конце января – начале февраля выходили на рынок, те уже ощутили, что что-то у них произошло не то. Потому что тогда они решили, что это движение валюты будет происходить в одном направлении. В этом смысле я с тобой согласен, тут было очень много горячих голов.
А с другой стороны люди получили 13-е зарплаты, какие-то бонусы. Все-таки, знаете, несмотря на критику, которую мы слышим, люди бонусы получают. Может, не в тех гигантских объемах, как те, которых критикуют в Америке, но получают. Ну, получил одновременно, условно, 100 000 рублей. Ну что? Что с ними делать? Люди погорячились, потому что словам Центрального банка, как выяснилось, следует доверять. Сейчас, наверное, судорожные действия по продаже рублей, тоже неправильны. Но я специально посмотрел выступления чиновников Центрального банка. Нет ничего по поводу «сдавайте, граждане, валюту». Нет, ничего подобного нет. Там, на самом деле, основная озабоченность чисто профессиональная. Проблема в чем? Население приносит валюту в обменный пункт, банк ее принимает и думает: а что если я не буду продавать её дальше? Я на ней посижу. И он садится в короткую позицию. Основные сейчас предостережения идут именно к такого рода участникам валютного рынка, т.е. к банкам, потому что колебания курса на валютном рынке сейчас достаточно сильные. Но это будет происходить и дальше. И вот что делать с теми, действительно «долгими» деньгами, которые все-таки «сидят» еще в валюте? Это, наверное, где-то порядка 1/6 всех депозитов в банках. Вот это вопрос большой. Вот скажи мне, пожалуйста, какие у тебя вопросы в связи с этим?
- Хорошо сказал. Ну, у меня есть депозит в банке – долларовый.
- Я тебя не спрашивал про депозит.
- Но мне это важно. Хочу совет услышать. Депозит у меня очень давно лежит. Т.е. на черный день. Но я не мечусь, понимаю, что если я хочу следить за движениями ранка, то я должна этим заниматься каждый день. А поскольку я не в состоянии делать это каждый день, то я решила уже, что как будет, так и будет. Но зарплату я получаю в рублях, поэтому я не дергаюсь, поэтому тебя мне, собственно, не о чем спрашивать.
- Я тебе отвечу все-таки на поставленный вопрос. Я тебе скажу, в чем ты не права. Можно скажу?
- Да, конечно.
- Значит, мне кажется, что, во-первых, скорее всего, тебе правильнее было бы держать в евро, потому что я тебя знаю, знаю, что в Америку не часто ездишь, а часто, если выезжаешь, то в какие-то такие евровалютные страны, да?
- Да. Вот я, например, в Болгарии была.
- Это евро.
- Это лев.
- Лев-то левом, но он прямую привязку имеет не к доллару, а к евро. Поэтому лучше быть в той валюте, которую ты все-таки будешь тратить. Но если произойдут какие-то драматические изменения с курсом, не так обидно будет. Скажут: «а вот, все равно я ее потрачу в евровом или в долларовом варианте». Ну, не поедешь же ты в Америку только потому, что у тебя были вклады в долларах. Это первое. Второе. Наверное, все-таки есть смысл, условно говоря, если у тебя уже есть какая-то такая сумма, что ты ее немедленно тратить не будешь, может быть, все-таки какую-то рублевую длинную позицию образовать.
- Конвертировать в рубль.
- Частично.
- Хорошо. А если на три кучки разделить: доллары, евро и рубли?
- Это будет сбалансированная корзина.
- Отлично. Спасибо большое за совет. Главное, что на самом деле услышала я в течение нашего разговора, – это то, что словам Центрального банка удивительным образом можно доверять. А мы вообще привыкли к тому, что паникуем абсолютно по любому поводу, который нам подкидывают власти: денежные, политические, какие угодно. Вот они сказали, а, наверняка, будет наоборот. И мы привыкли, что надо вести себя по-другому, а вот тут столкнулись с совершенно другой ситуацией: когда нам сказали, что будет так, мы не поверили (ну, многие из нас), повели себя по-другому, а произошло именно так, как нам эти самые денежные власти говорили. Вот мы и нагрелись. Поэтому, вероятно, надо прислушиваться и быть более, я не скажу доверчивыми – это плохое слово в данном случае, но анализировать слова наших властей ответственно.
