Анатолий Королев – писатель, член русского Пен-клуба, для РИА-Новости.
Пушкин однажды сказал про Татьяну Ларину: Татьяна – это я!
Глеб Панфилов (сегодня ему 75) тоже может сказать: Инна – это я!
Речь о его музе, жене, вдохновительнице, исполнительнице главных ролей в его фильмах и матери сына Ивана – актрисе Инне Чуриковой.
Мучаясь тем, какой должна быть героиня его первого фильма «В огне брода нет», пытаясь понять, как выглядит страстотерпица гражданской войны, санитарка, художница и фанатичка Таня Тёткина, Глеб решил нарисовать ее лицо. И даже переснял тот рисунок на фото и раздал снимки коллегам: ищите такую!
Огромные глаза на беззащитном лице.
А однажды Панфилов увидел ее на телеэкране, она танцевала. Те самые огромные глаза на беззащитном лице… Передача кончилась, Панфилов пытался найти незнакомку, но не смог найти концы передачи. Что ж, тогда судьба послала верному паладину его верный случай. Знаешь, кто может сыграть твою Таню Теткину? - сказал Ролан Быков, прочитав сценарий (который ему очень понравился, но исполнить роль комиссара никак не мог – снимал собственный фильм), - Лида Чурикова из ТЮЗа.
Глеб послал за «Лидой» своего ассистента. Это была Инна Чурикова.
Огромные светоносные глаза на невероятном лице.
Звезды сошлись.
Из творческого союза дебютанта Панфилова и Чуриковой родился один из самых пронзительных феноменов европейского и мирового кино, - плеяда шедевров о метаморфозах русской души на переправе из империи в коммунизм. Первым лицом той панорамы стала та самая святая простота, медсестра из санпоезда, красноармейка Таня Теткина, которая с такой страстью поверила в утопию, что пошла за нею в огонь. Фильм новичка имел оглушительный успех: «Золотой леопард» в Локарно (1967), а имя Инны Чуриковой стало знаковым. Вторым шагом в сторону славы стал следующий фильм Панфилова «Начало» (1970).
Тут режиссер вышел на главную тему своего творчества – Жанну д’ Арк.
Жанна привлекла Панфилова максимальным воплощением человеческого героизма, идеальным совпадением судьбы и истории, полным отсутствием эгоизма. А ключом к Жанне режиссер избрал жизнь молодой советской девушки, ткачихи из провинциального городка Паши Строгановой, которой выпало счастье сыграть роль французской богини в некоем фильме, который снимают в столице. Панфилов показывает, каким образом в русском характере закипает тот же жребий истории, что свершился в судьбе Жанны. В фильме есть поразительный эпизод, в котором героиня решила убить себя после ухода любимого: намертво вцепившись руками в серп, она физически не чувствует остроты лезвия и не замечает текущую из порезов кровищу. Точно так же Жанна д’ Арк не видит человеческой крови, забрызгавшей ее белую лошадь, на которой воительница летит впереди своего войска.
Что ж, идеалы всегда не чувствуют человеческой боли.
И снова творческая победа режиссера, «Серебряный Лев св. Марка» Венецианского фестиваля.
Казалось бы, теперь нет никаких препятствий приступить к съемкам фильма о Жанне. Но не забывайте, старт Глеба Панфилова пришелся на самый тусклый период советской истории, на время заката красной империи. Посыпались возражения киношных чинуш. Почему француженка, почему девственница, почему святая, почему во главе недовольных трудящихся масс?
Фильм обещал быть гениальным, но не случилось.
Видимо, Панфилов тяжело пережил этот партийный запрет. Что-то в его творчестве надламывается, и хотя его фильмы по-прежнему достойны самых высших наград, из них уходит счастливая гармония света и тьмы. Панфилов выбирает новую цель, он принимается негромко развенчивать тогдашнюю власть. До сих пор его фильм «Прошу слова» (1976) - наиболее глубокое исследование психических пружин советского образа жизни.
Героиня ленты - партработник среднего звена, предгорисполкома города Елизавета Уварова, стойко ведет свой городишко и его население в светлое будущее. Перед нами как бы постаревшая Таня Теткина, только воскрешая после расстрела и пережившая гражданскую войну. Чурикова бесподобно передает на экране искреннее заблуждение провинциальной бабы, кухарки, которая, по демагогической доктрине Ленина, якобы способна руководить государством. По сути, это и есть Ленин в юбке, обабившийся вождь, Ленин-кухарка. Единственное, на что героиня оказалась способна, - это на следующий день после гибели сына, погибшего по ее вине, выйти как всегда на работу.
Власти сделали вид, что в фильме нет никакой крамолы.
Следующий фильм Панфилова, «Тема» (1979), неожиданно запретили, хотя он был сделан с такой осторожностью, что даже самую опасную фразу героя, который эмигрирует в Израиль, заглушили в кадре падением табуретки («лучше умру с тоски там, чем здесь – от ненависти»).
Тогда Панфилов снимает, возможно, свой самый провокационный фильм, он экранизирует известную пьесу Александра Вампилова «Прошлым летом в Чулимске». На первый взгляд, в пьесе об идеальной девушке Валентине, которая вечно починяет забор, нет ничего скандального. Подумаешь, забор, подумаешь, не очень счастливая любовь. Но! Панфилов переносит на экран пьесу, лишив ее всяких примет существования остального народа. То, что на сцене естественно, - девять действующих лиц, условность событий длиной в один день, единственное место действия, - на экране приобретает черты фантастические.
В мертвой тишине тайги не появилось ни одного чужого лица, кроме девятерых.
У чайной не остановилось ни одной машины.
Сибирский тракт словно вымер.
Радио выключено.
Условность пьесы в кино превращается в галактический эпос.
Перед нами все, что осталось от канувшего с земли человечества: лишь чайная в сибирской тайге, да горстка людей, которые, не замечая гибели цивилизации, продолжают играть в жизнь, словно ничего не случилось.
Этот инфернальный, сознательно выморочный фильм «Валентина» (1981), - фильм без людей, без властей, без государства, - до сих пор остался неоцененным шедевром Панфилова. А ведь кроме всего прочего, режиссер создал новый жанр, которому еще предстоит найти термин в истории искусства.
В следующих фильмах, «Васса» (1983) и «Мать» (1990), Панфилов обращается к горечи Максима Горького. Разочарование режиссера в русской истории достигает кульминации: даже сильная мощная великая Васса, блистательно сыгранная Чуриковой – плоть от плоти всеобщего распада и тлена. И в первую очередь червоточина грядущей гражданской войны поражает семью.
Если я правильно понимаю, для Панфилова идеальная форма России - это конституционная монархия, самодержавная власть, ограниченная парламентом, и этот идеал в начале прошлого века был уже почти достижим. Если бы российская семья оказалась прочнее!
«Россия – это тоже семья», - неустанно повторяет Панфилов. Об этом, об одном почти идеальном доме повествует режиссер в самом масштабном проекте своей жизни, в фильме «Романовы – венценосная семья» (2000). Больше десяти лет было отдано этой идее, причем строился фильм, как строится дом, всей семьей. Сценарий Панфилов писал вместе с женой и сыном. Так разрядилось, наконец, то грозовое облако, какое встало над детским (еще свердловским) переживанием Глеба. Смотри, - показала бабушка дом за оградой, - там расстреляли царя, жену его, сына наследника и царских дочек. Как вспоминал режиссер, этот факт буквально пронзил его сердце каким-то мистическим ужасом. Занозой засел в памяти мальчика.
И вот заноза вынута с раскатами грома.
После «Романовых» Панфилов снимает телесериал и фильм «В круге первом» (2006) по произведениям Александра Солженицына. Это был еще один обет его юности, давняя мечта экранизировать эпос нашего классика. Но вот какая незадача: судьба Солженицына - это история победителя, а «победы», на мой взгляд, глубоко чужды трагической природе панфиловского таланта. Если, например, судьба Николая II органично вырастала в житие венценосной семьи, то планида Александра Исаевича до страстей великомучеников все же не дотягивает. Фильм временами грешит вымученностью. Не избежала усталости и последняя работа режиссера – фильм и телесериал по мотивам пьесы Островского «Без вины виноватые» (2008).
Но это «неудачи» небожителя, промахи Зевса, (у других это были бы победы). Имя Глеба Панфилова прочно стоит в ряду самых значимых режиссеров мирового кино рядом с Бергманом и Куросавой, Тарковским и Калатозовым, Висконти и Феллини. И путеводная звезда его Жанны д’ Арк, его верной Инны продолжает сиять в ночи над скачущим по дороге Палладином. Впереди новый огонь. Что ж, он снова спешится и поведет коня вброд там, где брода нет.
