На днях старший начальник дал интервью японцам. В этом интервью при желании можно было различить намеки на готовность и намерение вернуться к полноценной власти. Японцы спрашивают: начальник-сан, а какие у вас планы на 2012 год? И что Вы станете делать, если младший начальник решит остаться на своем посту? Старший им отвечает: планы мои будут зависеть от ситуации. А ситуация, как мы знаем, может резко меняться – в любую сторону. Вот кризис. Никто его особенно не ждал, а он случился. Что же до планов младшего начальника, то лучше спросить у него. Но я знаю, что он человек глубоко порядочный, и тоже будет действовать по обстоятельствам. Так, как выйдет лучше («эффективней») для страны.
Опять же, при желании в финальной реплике можно расслышать некое напоминание о договоренностях, которые «порядочный человек» не должен нарушать. Расслышать – и пуститься в рассуждения о том, какой гремучей бывает смесь политического цинизма и офицерского чувства долга; с одной стороны, страна фактически приравнена к дачному кооперативу, где правила застройки диктует основной владелец; с другой – есть тут нечто странно-честное, солдатское, служивое: дескать, не могу оставить пост, нужен я на нем, не нужен, хочу ли сам, не хочу, а стоял, стою и буду стоять. Потому что слово давал. Смотри рассказ Леонида Пантелеева.
Но вот вопрос. А нужно ли выискивать все эти намеки? Стоит ли вычитывать их? Или, что почти то же самое, вчитывать, в текст интервью? Рискуя вновь попасть в ловушку дымового шлейфа, как это было с темой третьего срока? Противники, вроде нас, громко и заливисто лаяй, порицая рузвельтовский проект для России. Сторонники лаяй еще громче, ибо они были стозевны; только так, только третий срок, и никак иначе! А решения-то в действительности не было. Ни того и ни другого, ни третьего. Было то же самое, что теперь мы замечаем и в японском интервью: подготовка к пророчеству задним числом. Поживем, увидим, как сложатся пазлы. И тогда чего-нибудь решим. Третий срок, уход в отставку, премьерство, возвращение через год, через два, через четыре, невозврат – нужное подчеркнуть. А когда решим, то придумаем завязку под развязку, припишем план к готовому раскладу. А эти, которые справа и слева, пусть полают, поучаствуют в обоюдной операции «прикрытие».
Спору нет: политика без обостренного чувства тактической необходимости ничтожна. Без готовности учитывать реальность, переверстывать готовые решения под ее изменчивый характер политика становится тотальной. Без умения соблюдать договоренности рискует превратиться в хаос. Но и без желания заглядывать за горизонт, без масштабной стратегии она опасна; коррекция подчас необходима, но было бы чего корректировать. Если же политика сводится к набору быстрых и ловких реакций на непредсказуемый исторический калейдоскоп и подчиняется логике марш-броска, она лишается чего-то самого существенного. Того, что заставляет нас терпеть все ее заведомые недостатки и издержки.
Главная проблема нулевых – не жестокие разборки между экономическими и властными кланами. Не реставрация отдельных элементов советской системы (хотя и без ее полномасштабного восстановления). Не уничтожение конкуренции на политическом рынке. И даже не коррупция, ставшая скрепом государственной жизни. Главная проблема нулевых – политика короткого дыхания, которая парадоксальным образом сочетается с установкой на бессрочное правление. Не того или иного конкретного властителя, а в целом Корпора-ции Власти. И дело тут не только и не столько в старшем начальнике и его личной пози-ции. Дело – в общем сдвиге общественного сознания, в торжестве проектного мышления над мышлением гуманитарным.
Все дискуссии последних лет, и политические, и образовательные, и (в меньшей степени) экономические разворачивались вокруг технических вопросов. Которые, конечно же, важны. Но вовсе не самодостаточны. Сколько лет должен править государь? Сколько лет должен учиться школьник? Сколько процентов должен быть налог? И дальше – бурные полемики. Одиннадцать! Двенадцать! Десять! (Это про школу). Четыре! Пять! Семь! (Это про срок президентства). Тринадцать! Пятнадцать! Двадцать! (Это про налоги).
Но так серьезные вопросы не ставят. Их формулируют принципиально иначе. Сколько лет учиться? Зависит от того, какую жизнь мы готовим для выпускника, что он должен уметь, знать, во имя чего будет действовать, в какой политической системе. Поймем – определимся и со сроками. Какие налоги нам платить? Давайте для начала объяснимся: а на что, на какие программы, какое целевое поручение мы, налогоплательщики, даем государству? Без ясности в этом пункте любой налог, хоть три процента, хоть тридцать три, это не налог, а дань, цена, за которую мы откупаемся от аппарата насилия.
Сколько лет нужно править президенту? Сначала скажите, какие задачи вы собираетесь решать – мы тогда и ответим. Кто лучше будет смотреться на троне в 2012 году? Зависит не столько от того, как сложится ситуация, сколько от того, куда мы движемся. Если движемся в тумане, наощупь, без перспективы, без долгого, продленного взгляда в будущее, то тогда и впрямь давайте обсуждать, кто из имеющихся симпатичнее, кто душка, кто пацан, а кто страшила. Если же цель ясна и мы в большинстве своем ее разделяем, то не так уж важно, симпатичен или не симпатичен каждому из нас в отдельности тот или иной претендент на царскую должность. Любит-не любит, плюнет-поцелует. Важно только то, подходит ли он нам всем, вместе, для регулировки общего движения. В том направлении, которое мы соглашаемся считать приемлемым. Для себя. Но прежде всего для своих детей.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
