Борьба вокруг Единого государственного экзамена (ЕГЭ) достигла своего апогея в самый неподходящий для этого момент – накануне окончания учебного года. Обезумевшие родители дошли до Верховного суда, который 15 мая по их иску может принять решение, ведущее к отмене ЕГЭ. Или, вернее, Верховный суд мог это сделать. Во вторник, 12 мая, на встрече с активом КПРФ президент Дмитрий Медведев сказал слова, которые суд наверняка примет во внимание.
"Давайте посмотрим, как это (ЕГЭ) будет работать. За один год ничего у нас не случится. У нас были эксперименты, и в этом году пройдет единый государственный экзамен. Если мы убедимся, что там что-то не работает, давайте внесем изменения тогда", - заявил Медведев воюющим против ЕГЭ коммунистам. Спасибо президенту – любая определенность накануне экзамена лучше неизвестности. Когда не признаваемую общественностью реформу вводят насильно – это плохо. Но когда за несколько недель до экзаменов остается неопределенность, будет эта реформа введена или нет,- это и вовсе безобразие. Так что президент в данном случае, подобно громовержцу Зевсу у древних греков, огнем гасит огонь.
Знаю, знаю – за одну мысль о влиянии президентских слов на решение Верховного суда мне нужно поставить двойку за ЕГЭ по обществознанию. Суд ведь у нас независим. Но такая, видно, нам судьбой суждена политическая система – не поддается она никакому рациональному тестированию. Словно птица-тройка у Гоголя – не дает ответа. Ну что, скажите, делать родителям, если за несколько недель до экзаменов они получают следующие вводные данные:
1) Председатель Совета Федерации РФ Сергей Миронов, третий человек в государстве, резко выступает против ЕГЭ на интернет-конференции в информационном агентстве «Гарант», причем заканчивает свою речь словами: «Наш народ и не такое побеждал. И ЕГЭ мы победим!»
2) Это свое выступление Миронов делает во вторник, 12 мая, в тот самый день, когда президент Медведев произносит процитированную выше фразу о том, что ЕГЭ в этом году все-таки пройдет.
3) На многие вопросы в ЕГЭ просто невозможно правильно ответить, и глава государства это косвенно признает. "Мне приносили вопросы - волосы дыбом встают! По истории нашей страны. Сейчас это все откорректировали, убрали эти странные вопросы", - сказал президент на вышеупомянутой встрече с активом КПРФ.
Не знаю, по истории, может, и откорректировали. Но вот, скажем, в типовых вариантах заданий ЕГЭ по обществознанию, продающихся в книжных магазинах в книжке с предисловием, подписанным директором Федерального института педагогических измерений А.Г.Ершовым, есть, например, такое задание (кодовый номер А22):
«В своих же собственных интересах наиболее богатая часть общества, получающая максимальные доходы, должна тратить часть их на социальные программы, поддерживать малообеспеченные категории населения». Для какой политической идеологии это требование является ведущим, основным?
1. консервативной
2. либеральной
3. социал-демократической
4. коммунистической».
Я не великий ученый, но на своем относительно длинном веку я не встречал ни одного настоящего консерватора, либерала, социал-демократа или даже коммуниста, который бы не считал, что наиболее богатая часть общества должна тратить часть своих доходов на социальные программы для бедных. Эта норма, выраженная в знаменитых словах «собственность обязывает», зафиксирована даже в конституции ФРГ, которой, как известно, правили и консерваторы, и либералы, и социал-демократы. А ведь в ответе крестик надо поставить только в одной из четырех клеточек. Бедным выпускникам впору схулиганить и вместо вышеуказанных четырех вариантов ответа вставить свой: «не для нашей».
Впрочем, сейчас уже не время дискутировать о недостатках и достоинствах ЕГЭ. Это надо было делать раньше. Сегодня можно выяснить другой вопрос: как нынешняя нестерпимая ситуация стала возможной? Нельзя не согласиться с недавним заявлением министра образования Андрея Фурсенко на правительственном часе в Госдуме: «Полтора года назад принят закон о ЕГЭ. Что мешало обсуждать его тогда? И почему вдруг такой накал возник сейчас, когда до сдачи первого экзамена в форме ЕГЭ у нынешних выпускников осталось чуть больше двух недель?»
Ответ очевиден: потому что наш парламент – не место для дискуссий. «Сказано – принято» - этот принцип, такой удобный в глазах обывателя, сегодня вдруг оборачивается родительскими слезами, судебными драмами и бессонными ночами для абитуриентов. Правильно говорит министр: дискуссии о ЕГЭ должны были кипеть тогда, полтора года назад, в стенах здания на Охотном Ряду, а не в Верховном суде сегодня. Причем споры должны были идти не на уровне общих принципов (кому-то нравится традиционное сочинение, а кому-то – тестирующие вопросы о костюме Онегина). Споры должны были идти на уровне конкретных вопросов, а также отдельных ученических судеб. Тогда события пошли бы по указанной в учебнике обществознания схеме «проблема – обсуждение – решение». Увы, у нас они пошли по старому российскому пути «келейное решение – кризис – аврал – начальственный выбор наименьшего из зол».
Я еще помню времена, когда журналисты и операторы в начале «лихих девяностых» могли ходить между рядов в зале заседаний Верховного Совета. От тех времен осталась только старая телевизионная съемка: вы заметили, что те заседания смотрелись по телевизору намного динамичнее нынешних? Секрет прост: тогда камера «бродила» между рядов, вглядываясь в лица народных избранников. Сегодня камера изгнана на балкон и смотрит на них сверху и сбоку – из одной точки. А журналистов сначала попросили «отлавливать» депутатов у выходы из зала заседаний, а потом запретили им проход даже в «предбанники» перед этими выходами. При «анархичном» Ельцине в бюро пропусков всегда толпились посетители, пытавшиеся дозвониться до своих депутатов по внутренним телефонам. Сегодня посторонним сюда вход запрещен: проверка документов начинается прямо на улице – метрах в десяти от входа в Госдуму.
Получилась тишь, гладь да Божья благодать. До следующего ЕГЭ.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
