Дмитрий Косырев, политический обозреватель РИА Новости.
Очень трудно делать какие-то общие выводы о форуме, где лучшие экономические и политические умы планеты проводят по нескольку заседаний одновременно, в соседних конференц-залах. Один человек в такой ситуации не в состоянии разобраться, где именно происходит наиболее важное. А пресс-релизы, собирающиеся на нескольких действительно следящих за Давосом сайтах, всегда похожи на крохи с многих столов одновременно.
Поэтому пока трудно сказать, удался ли замысел команды во главе с профессором Клаусом Швабом (фактически создателем и лидером форума в его нынешнем виде) устроить в этот раз нечто вроде российско-китайского, а точнее – китайско-российского Давоса. Логика здесь была железная: уже ясно, что в мире кризиса и «после кризиса» никаких делений на «своих и чужих», «запад и незапад» уже быть не может. Китай, Россия и несколько других ключевых стран уже вошли в число признанных акционеров мировой корпорации. Кстати, этому здорово помогли дискуссии в Давосе-2002 и 2003, когда обсуждались прогнозы экономического развития на ближайшие десятилетия – прогнозы, по которым оказалось, что первыми тремя экономиками мира скоро станут Китай, Индия и США (в этом порядке).
А буквально мгновенное создание прошедшей осенью глобального МЧС из 20 ведущих экономик, включая Китай, Россию, Индию, Бразилию и других, окончательно сделали ситуацию ясной. Поэтому на нынешних заседаниях Всемирного экономического форума было только разумно как минимум выслушать двух лидеров – китайского и российского. А может быть, и сказать им что-то важное.
Что в итоге получилось? Не исключено, что через полгода-год все поймут, что на самом деле важнейшим на этом Давосе было что-то другое. Например, высказанная Саймоном Глисоном, одним из уцелевших после сентября гуру мировых финансов, идея о том, что фактическая национализация разными правительствами ключевых банков и финансовых структур в США и ЕС создает как минимум одну проблему. А именно, банки в этой ситуации решили «втянуть щупальца» - убрать свои активы с зарубежных рынков и сосредоточить их дома. В 2009 году, по оценкам, из США и ЕС на рынки прочих стран поступит только 165 миллиардов долларов – одна пятая того, что влилось туда год назад. А это – глобализация наоборот, финансовый аналог того, что в 30-е годы прошлого века произошло с торговлей. Тогда каждая страна начала защищать свои рынки от чужих товаров, и это резко обострило кризис. В этот раз все правительства пытаются не повторить ошибки 1930-х (или хотя бы говорят об этом), не видя новой опасности. Что ж, хорошая мысль, и таких в Давосе всегда высказывается много.
Кроме того, стало видно, что Давос превратился в некий предварительный – и необходимый – дискуссионный клуб для обкатки идей, которыми займутся на очередном заседании упомянутой «двадцатки». Этот саммит 20 ключевых мировых лидеров состоится 2 апреля в Лондоне (первый – вашингтонский – был 15 ноября), и чиновники уже готовят в британской столице повестку дня. А в Давосе происходит то же самое, но в плане обсуждения идей. Все или почти все герои саммита двадцати в Швейцарии были. Вообще, Давос оказался рекордным по посещаемости – около 40 глав государств и правительств, вдвое больше обычного, плюс необычайный приток глав корпораций и экспертов.
Но вернемся к Китаю и России. На первый взгляд, премьер-министры Вэнь Цзябао и Владимир Путин выступали (в один день, на открытии форума) настоящим тандемом. Оба показывали, что кризиса не так уж и боятся – это в ответ на множество оценочных материалов по всему миру насчет того, что в России и Китае кризис тоже есть. Оба дали совпадающие оценки причин кризиса (впрочем, чего-чего, а вот уж этого в Давосе было сколько угодно и без них). Оба явно выделялись по тону среди прочих участников Давоса.
«Самоуверенные выступления обоих премьер-министров представляли собой контраст с общей атмосферой уныния на этом собрании», - отметила лондонская «Файнэншл таймс».
Но была и разница. Владимир Путин выдал как минимум четыре весьма конкретных предложения для Лондона. Это - коллективно списать долги и безнадежные активы, это - ввести новые стандарты аудита и особенно рейтингов, это - ввести несколько мировых резервных валют вместо одной (доллара), что потребует прозрачной отчетности эмитентов этих валют. Плюс предложение об изменении международных правил торговли и транзита энергоносителями (не новая, но ставшая более актуальной российская идея). И еще несколько.
Вэнь Цзябао, в типично китайском духе, давал очень расплывчатые идеи насчет того, что мировой верхушке надо делать для выхода из кризиса. Вместо этого он снабдил собравшихся чуть не единственной хорошей новостью в эти грустные дни – что китайские банки в январе выдали рекордные суммы кредитов, больше, чем год назад. А это – знак начала выхода из рецессии, и не только для Китая.
Ключевой вопрос – степень согласованности позиций России и Китая. То, что согласованность была, что по этому поводу велись переговоры – это факт, так же как и, возможно, распределение ролей как в Давосе, так и затем в Лондоне. Но здесь надо учитывать, что Россия и Китай оказались в разных ситуациях перед лицом кризиса. И, заодно, в разных весовых категориях еще до кризиса – России никто не пророчит место первой экономики мира уже через 20 лет. И через 50 лет тоже. Россию ослабляет слабый спрос на энергосырье, пусть даже все знают, что спрос подскочит, как только возобновится рост. Китай ослабляется спадом потребительского спроса на американском и европейском рынке. Это две разные степени уязвимости.
Но главное – что России никто не предлагает роль одной из двух сверхдержав, правящих миром. А Китаю это предлагает – и не кто-то, а Генри Киссинджер в недавней серии выступлений. Правда, обамовский вице-президент Джозеф Байден попытался только что призвать Китай к «ответственному поведению», к тому, чтобы играть по «общепринятым правилам на мировом рынке». Вопрос, правда, в том, что эти правила сейчас будет предлагать именно Китай, при очевидной поддержке России и других стран.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
