Об ком речь? Об чем речь? О Новом годе или о кризисе?
Темы, как ни крути, смежные. Их очень трудно воспринимать и обсуждать порознь. И в том, и в другом товарищах (в кризисе и в Новом годе) много психологии. То есть нас самих: нашей неуверенности, нашей веры. Оба они замешаны на ожиданиях и предчувствиях: в одном случае - всего наилучшего, в другом - всего неприятного.
Хотим мы того, или нет - незваный гость будет присутствовать за нашим праздничным столом.
Тем не менее, от нашего старого знакомого Огурцова поступило указание: весело встретить Новый кризис. То бишь, Новый год.
Телевидение, как Мухтар, оно постарается. Обещаны Галкин и Басков с Пугачевой на "России". На Первом - Иван Ургант с Александром Цекало, Сергеем Светлаковым и Гариком Мартиросяном. Всю новогоднюю ночь - "Прожекторперисхилтон" вперемешку с "Аншлагом", если исправно будешь работать пультом.
Как никогда уместной покажется "Ирония судьбы" 31-го декабря 2008-го года. А что еще может согреть нас перед лицом тревожных ожиданий и светлых надежд? Разумеется, новогодняя история счастливой встречи Нади и Жени, проживающих на одной улице, но в разных городах.
***
Впрочем, и у кино было. И у кино нашлось, чем приободрить нас. Это: стартовавший в предновогоднем прокате историко-вокально-хореографический мюзикл "Стиляги" Валерия Тодоровского.
Он не делался "под кризис" в качестве антидепрессанта. Он просто "затачивался" под новогодний прокат.
Новогодний прокат - это такой особенно сладкий пирог. Это когда спрос на яркие фееричные зрелища резко возрастает, вакационный народ страждет сильных впечатлений и оптимистической "расслабухи". В эти дни люди склонны раскошеливаться, щедрые компании тратиться на корпоративные вечеринки с участием мегазвезд шоу-бизнеса. Семейные коллективы готовы отлипнуть от телевизоров и совершить культпоход в театр. Это дни, когда цены на хитовые спектакли заметно ползут вверх, а стоимость билетов на "Щелкунчика" в Большом взлетают до заоблачных высот.
Для народных масс, как и в былые времена, остается кино. Оно по традиции, да и по природе более массово, более демократично, чем другие зрелищные мероприятия, и в потенции - более прибыльно. Примем во внимание еще и молодость его аудитории.
Такого рода обстоятельства не могут не породить в киноиндустрии вполне осознанной целевой продукции. В Голливуде это давно сложившаяся практика. В свое время в ней даже поучаствовал наш соотечественник Андрей Кончаловский, приглашенный снять фильм "Танго и Кэш", предназначавшийся для показа в рождественские каникулы и рассчитанный на подростковую аудиторию. Он начал работу над ним, потом был отстранен продюсерами и закончил ее другой режиссер. Но не это важно. Важно то, что это дорогое яичко было снесено к христову дню и собрало кассу по максимуму. И через месяц фильм оказался благополучно забытым.
Впрочем, и здесь возможны свои шедевры. Самый запомнившийся - "Один дома".
Похоже, что и наши кинопроизводители все чаще пытаются обиходить этот сегмент кинорынка. Еще не забыто, как в прошлом году боролись за новогодние прибыли "Ирония судьбы-2" и "Самый лучший фильм". Нынче соперником "Стиляг" стала "Любовь-морковь-2". А с 1-го января в борьбу за рекордный бокс-офис вступит "Обитаемый остров" Федора Бондарчука.
Конечно, уже то приятно, что на этом "фронте" обозначилась какая-то конкуренция. Но гораздо существеннее, что она в этом сезоне идет на вполне приличном кинематографическом уровне - я имею в виду картины Тодоровского и Бондарчука.
Хорошо и то, что фильмы, рассчитанные на кассовый успех, требуют от зрителя некоторой душевной работы и, что уж совсем, непривычно - определенных умственных усилий.
Те же "Стиляги" не так бесхитростны, как кажутся с первого взгляда.
Кажется, что это своего рода дайджест советского / антисоветского рока 60-х - 80-х годов, ладно упакованного композитором Константином Меладзе в яркую "мюзыкальную" коробочку и перевязанную нарядной ленточкой love story с многочисленными бантиками.
Но это, все-таки, не старые песни о главном. И даже не старые танцы о главном. При желании тут можно услышать мотивы, которые у нас сегодня считаются неглавными - протеста, нонконформизма, индивидуализма. А уж когда нам показывают плод любви Пользы и Мэлса - афроамериканского младенца, то мысль и вовсе улетает в метафорическую высь, достигнутую в далекие времена фильмом "Цирк": о всемирной отзывчивости русского человека.
Или это замечательное откровение, когда вернувшийся из Америки "стиляга" Брэд, бросает фразу, из которой следует, что в стране их мечты нет стиляг, что всех их вызывающие прикиды - баловство и маскарад. Для поколения Мэлса это такой же сильный удар по мировоззренческой установке, как для старшего поколения - разочарование в социализме. Вот в чем мог бы состоять актуальный смысл этого мюзикла.
В сущности, довольно быстро понимаешь, что в "Стилягах" по большому, по гамбургскому счету что-то не так. Ощущение такое, будто иносказательные смыслы и душевные порывы - по отдельности. Есть в этом фильме какой-то рациональный холодок, который, несмотря на все старания создателей, до конца не преодолевается.
Может, потому, что авторы не отличили функции рока от роли джаза в нашей жизни.
Рок - дитя джаза, но, все-таки, не джаз. Рок агрессивен. Джаз - толерантен. Джаз в послевоенные годы служил для нас территорией, куда можно было эмигрировать душой, где ей удавалось отдохнуть от фальшивой патетики функционеров, от лицемерия советского пафоса. Обо всем этом замечательно поведано в знаменитом спектакле Анатолия Васильева "Взрослая дочь молодого человека". В какой-то степени об этом же фильм Карена Шахназарова "Мы из джаза".
Если совсем упростить ситуацию, то можно сказать: джаз - это щит, а рок - это меч. Джаз - это погружение в себя, в свое коллективное бессознательное, а рок - это экспансия, это выворачивание коллективного бессознательного наружу.
У Тодоровского эти две стихии смешаны. Мэлс, он - джазмен, или рок-музыкант? Или тот и другой? Или ни тот, ни другой?
Привязанность к музыкальному формату в таких случаях несет в себе смысловой характер. А сакс при герое - всего лишь отличительный знак. Как желтый пиджак. Как шузы на манке. Как галстук с обезьянами.
Потому в паузах между вокально-танцевальными номерами веет отчуждением, которое возможно, осталось бы не почувствованным, не замеченным на экране телевизора. Но когда ты приходишь в мультиплекс, проваливаешься в мягкое кресло и остаешься один на один с экраном, с широкоформатным действом, то малейший эмоциональный сбой, или белый стежок интриги, бросаются в глаза.
Впрочем, слава богу, что после длинной паузы отечественные кинематографисты смогли снести, если не золотое, то вполне съедобное в жанре мюзикла яичко к христову дню. Тем более, что это произошло тогда, когда о российском кинематографе все больше стали говорить с апокалипсическими интонациями.
***
Специалисты еще не разобрались, что несет отечественному кинематографу кризис: гибель или взлет? И что уместнее сегодня кричать: "Виват или Караул"?
Кричат то и другое одновременно. Как и по поводу самого кризиса.
Уместнее всего в таких случаях вспомнить одну из фраз Евгения Шварца: "Когда жизнь кажется сломленной, она вновь поднимает голову".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
